Гвардеец
Шрифт:
И отправился в собственный номер – упиваться счастьем.
Глава пятьдесят седьмая
Утром он проснулся, предвкушая еще один день бесконечного счастья. Теперь, когда увиденное прошлой ночью оказалось всего-навсего глупым сном, не имеющим ничего общего с оракулами, пифиями и предсказаниями, ни у кого не было шансов испортить ему настроение.
Он занимался привычными утренними делами, насвистывая «Мы родились в предчувствии полета» – известную песенку «Солнечных мальчиков», и думал, что сегодня он бы горы свернул,
Потом он решил позвонить Яне, чтобы пожелать ей доброго утра и уточнить, когда именно они собираются навестить господина Небесного Мстителя. Мысль о Небежинском уколола его ревностью, но совсем чуть-чуть, легонько. Отчасти этот укол был даже приятен…
Он набрал Янин номер и принялся ждать, когда появится видеоформа или Яна, если ее сейчас вообще нельзя видеть постороннему глазу, ответит ему в акустическом режиме. Скажет: «Подожди, я не одета»…
Видеоформа не появилась. Но и в акустике Яна не отвечала. Потом звякнул сигнал, предупреждающий о выходе на связь сетевого ИскИна.
– Извините, – сказал ИскИн. – Абонент выбыл из планетной сети.
– Чего? – удивился Осетр. – Куда выбыл?
– Информации не оставлено.
– Что еще за черт?
– Как ваше имя?
– Остромир Приданников.
– Для вас есть персональная информация.
Зазвенел новый звоночек, и зазвучал голос Яны:
– Остромир, прости меня, пожалуйста! С тобой было приятно, но я не люблю тебя. И будет гораздо лучше, если я улечу с Дивноморья, пока еще есть возможность что-то изменить. Мне очень жаль, но я не та, за кого ты меня принимаешь. Ты слишком хорошо ко мне относишься, а я недостойна тебя.
– Нет! – крикнул Осетр: у него перед глазами вставал ресторан с золотистыми стенами и антилопьими головами-светильниками. – Нет! Куда она улетела?
– Иной информации для вас не оставлено, – отозвался ИскИн. – Я прошу прощения! – И он отключился.
Осетр сидел, тупо глядя в то место, где должна была появиться, но так и не появилась видеоформа с Яной.
«Божечка ж ты мой! – думал он. – Божечка ж ты мой, да за что?!»
То, что с ним сейчас происходило, нельзя было обозначить каким-то словом. Это не была тоска, потому что когда тоска – плохо душе. Это не была боль, потому что когда боль – плохо телу. Плохо было и душе, и телу. И даже неведомо чему еще, что люди называют сердцем, но что не имеет никакого отношения к тому мышечному органу, который является сердцем биологически и боль в котором зачастую является предвестником инфаркта. Нет, это не была боль – хотя бы по той простой причине, что любую боль можно ликвидировать с помощью болеутоляющего. Достаточно обратиться в лазарет…
Божечка ж ты мой! Чем я перед тобой провинился? Разве я кого-то обманул, кроме тех, с кем нужно было так поступить из чувства долга? Ведь чувство долга – превыше всего! Ведь «росомахи» живут ради чувства долга!
Так их, гвардейцев, учат!
Однако вот выясняется, что одним долгом жить не получается, что в душе обитают и другие чувства. И оказывается, лучше ненавидеть, чем любить, ибо тот, кого ненавидишь, никогда тебя не обманет. Вернее, в этом случае обман не станет для тебя неожиданным ударом под дых… Не то что когда вот так!..
Божечка ж ты мой!
Еще никогда в жизни он не был так растерян. Сейчас было хуже, чем когда на экзамене выпадает неудачный билет. Много хуже…
И что теперь делать? Искать? Зачем? Чтобы попросить вернуться? Но ведь она не вернется! Иначе бы не улетала! Или все-таки… Может, ее заставили улететь? Или вообще выкрали? Зачем? Разве лишь для того, чтобы надавить на близких? На кого? На отца? Или на него, Осетра? Тогда надо бы обратиться в полицию… Но с чем? Первое, что ему скажут, парень, а с чего ты решил, что она нуждается в нашей помощи…
Черт возьми, как же он сразу не догадался! А няня Аня где? Если тоже улетела, то ни о каком похищении не может быть и речи. Если здесь… Но почему тогда она не обращается в полицию?
Глава пятьдесят восьмая
Няня Аня никуда не улетела, она открыла дверь номера, едва Осетр позвонил. Причесанная, не забывшая о косметике, одетая в строгое серое платье и черные туфли на высоком каблуке… В общем, она была как огурчик. Если можно так выразиться о рыжей дебелой тетке сорока с лишним лет…
– А-а, это вы, кадет Приданников.
Осетр удивился и насторожился – уж больно официально прозвучало «приветствие». Впору дальше услышать какой-нибудь приказ начальства. Неожиданный и подлежащий немедленному исполнению. Как серпом по одному месту!.. Однако взамен приказа последовало предложение:
– Входите, кадет!
Осетр вошел. И сразу взял быка за рога:
– Анна Александровна! Вам известно, куда делась Яна?
Она смотрела на него непонятным взором, в котором было намешано все: досада за неотесанность зеленого вояки; вина за безобразную выходку подопечной; радость за то, что все, наконец, разъяснится… И даже желание помочь брошенному юноше!
– Присаживайтесь, кадет! У нас будет серьезный разговор.
Осетр едва не фыркнул. «Присаживайтесь!»… Как будто он не сможет выдержать любой, даже серьезный разговор, оставаясь на ногах.
– Присаживайтесь, присаживайтесь!
Присесть было куда – здоровенный диван по-прежнему украшал холл номера. Настоящий сексодром!.. И Осетр присел на самом краешке, готовый бежать, спасать и защищать.
Няня Аня устроилась в другом конце сексодрома.
– Вот что я должна сказать вам, дорогой мой кадет… Вы поймите, я ничего против вас не имею. И она тоже ничего не имеет. Но приказ есть приказ!
– Что-то я ничего не пойму…
Так оно и было. Причем здесь приказ?
– Короче, Таня получила от руководства новый приказ. И немедленно приступила к его исполнению. Ей потребовалось срочно покинуть Дивноморье.
Осетр помотал головой:
– Какой приказ? Причем здесь приказ? Разве она военнообязанная?
Няня Аня продолжала смотреть на него сочувственным взглядом, но ясности это сочувствие в мозги не привносило.
– Татьяна – секретный сотрудник министерства имперской безопасности. Кличка «Полина». Это во-первых. А во-вторых, она замужем.