Гвиневера. Дитя северной весны
Шрифт:
Лошади были от меня на расстоянии вытянутой руки – лоснящиеся, как атлас, сильные и хорошо откормленные. Однако ни одна из них не была такой большой, как жеребец моего отца. Когда трубачи проехали мимо, я уставилась прямо в румяное лицо какого-то молодого человека, и на мгновение подумала, не это ли верховный король Британии. Но на нем было шерстяное платье простолюдина, и, поскольку я никогда раньше не видела верховного короля, мне казалось невероятным, чтобы он разъезжал в столь простых одеждах.
Рядом с юношей ехал кельтский военачальник, украшенный наручными браслетами и витыми ожерельями. Надменный, как Лот,
В арьергарде ехала небольшая группа стражников, и вскоре вся процессия исчезла во внутреннем дворе большого дома, предоставив остальным гадать и строить предположения, кто есть кто. Либо верховный король был вовсе не таким молодым, как утверждали, либо решил вовсе не приезжать.
Наши гости немедленно засвидетельствовали свое почтение моему отцу, потом отправились мыться в баню. С момента приезда их сопровождал Кевин, позднее встретившийся со мной на кухне.
– Чародей с ними, – доложил он, помогая наполнять кувшины с вином. – Он не сказал ни слова, но следит за всем, как ястреб.
– Я знаю; я видела его на площади, когда они приехали. Не удивительно, что его зовут Мерлин, – ответила я, вспоминая о прекрасной, но беспощадной птице, которая гнездится в наших горах. Интересно, имеет ли самый главный жрец обыкновение бросаться сверху вниз на свою добычу, как кречет.
– Его, скорее, следовало бы назвать совой, – ответил Кевин, – мудрой, молчаливой и окутанной ночной мглой.
У меня едва хватило времени вприпрыжку подняться наверх по лестнице, переодеться перед обедом и терпеливо вынести попытки Нонни придать моим волосам более или менее приличный вид. Она хотела, чтобы я надела браслет моей матери, но Кети заявила, что это не совсем уместно, потому что я еще недостаточно взрослая, чтобы быть представленной, и сегодня вечером буду только прислуживать. Я бегом вернулась на кухню, как раз вовремя, чтобы успеть схватить блюдо с оленьей печенью для отцовского стола.
Это был королевский прием, а не сбор совета, поэтому в зале собралось меньше народу, чем можно было ожидать. Приближенные моего отца и знать Карлайля, не забывавшие о своем римском происхождении, с удовольствием расположились на кушетках, остальные наши люди сидели в беспорядке на циновках между столами, и их одежды из шерсти и оленьих шкур по сравнению с пышным полотняным убранством гостей выглядели странно. Картина в самом деле получилась необычная.
Балансируя с блюдом, по возможности, осторожно, я опустилась на колени и поставила его на стол, вокруг которого расположились гости моего отца. Неожиданно вспыхнувшая застенчивость не позволила мне взглянуть на них – не хотелось, чтобы они узнали во мне девчонку с площади.
– О, – сказал отец, – вот и моя дочь Гвиневера.
«Пропади ты пропадом!» – подумала я, прикусив нижнюю губу и понимая, что мне придется посмотреть на них.
Веселые синие глаза встреченного утром военачальника озорно
– Разреши мне представить тебе Артура, верховного короля Британии, – сказал кельтский король, глубокий голос которого придал его словам величественность. Он повернулся, улыбаясь юноше, сидящему рядом с ним, и я оцепенело заморгала. Это был тот самый румяный мальчишка, уже не в грубом шерстяном платье, но по-прежнему походил на любого другого молодого жителя страны.
– О… – заикаясь, начала я, не зная, как себя вести.
– У тебя прекрасные волосы, дитя, – продолжил синеглазый король, и в его сердечном голосе сквозило явное удивление. – Напоминают золотистый боярышник осенью, и еще больше – корону принцессы Регеда.
Я вспыхнула и подумала, как же я смогу встать, если мои колени, похоже, превратились в мед.
Каким-то образом мне удалось подняться, и я бегом вернулась на кухню, чтобы помочь Гледис и, по возможности, больше в зал не возвращаться. Я и понятия не имела, что мне отвечать любому из них, и больше всего мне хотелось не отрывать восхищенных глаз от лица бретонского короля.
Когда трапеза подходила к концу, Бригит сунула мне в руки кувшин вина, решительно сказав, что короли ждут, чтобы я разлила им это вино после обеда.
Король Бан – обыкновенный воин, сказала я себе, исподтишка наблюдая за тремя главами государств прежде, чем зайти в зал. Тем не менее, несмотря на это утверждение, я оцепенела, когда он улыбнулся мне, и, забыв о вине, которое разливала, поняла, что не в состоянии оторваться от этих смеющихся глаз.
– Какой красивый кувшин, – голос Артура ворвался в это очарование, и, резко подняв свой кубок, он задел им о горлышко кувшина. Кувшин дрогнул в моей руке. Оторвавшись от глаз Бана, я увидела, что чуть-чуть не наделала беды, потому что кубок был почти полон. Я посмотрела на верховного короля и благодарно улыбнулась.
– Мать говорила, что его привезли из Египта, – ответила я, каким-то образом ухитрившись обрести голос. – Синий цвет на нем – это эмаль.
Он протянул руку, взял кувшин и, наклонившись вперед, стал рассматривать отделку на его крышке. По сравнению с королем Бретани, Артур был всего лишь мальчишкой; достаточно приятным, но не очень запоминающимся. Только золотое с гранатом кольцо с вырезанным на нем драконом свидетельствовало о том, что передо мной могущественный верховный король. Вероятно, повзрослев, он будет производить более внушительное впечатление, и я неожиданно подумала, станет ли он гладко бриться по римскому обычаю или попытается отпустить длинные усы, когда на его лице начнет пробиваться растительность.
Мною овладело странное ощущение, словно что-то холодное коснулось шеи, и, повернувшись, я увидела, что на меня пристально смотрит Мерлин.
Откинувшись на спинку стула на противоположном от Артура конце стола, королевский чародей, казалось, замечал все вокруг, хотя не двигался и не разговаривал. Сила его непримиримого взгляда заставила меня вздрогнуть, и я, поспешно забрав у Артура кувшин, продолжила наполнять кубки.
Эдвен вынул арфу и запел. Сначала он наигрывал простые мелодии, которые нравятся простолюдинам, потом, желая почтить верховного короля, пересказал балладу «Триумф Артура».