Гвиневера. Дитя северной весны
Шрифт:
Гавейн повернулся и, пройдя к берегу, медленно зашагал к большому скалистому выступу, вздымавшемуся с одной стороны небольшой долины.
Из кучи сухого папоротника у основания валуна неожиданно вырвалось пламя, рассыпав праздничные искры и залив поляну ослепительным светом. А когда после первой вспышки дым рассеялся, стало видно, что Гавейн поднялся с Эскалибуром на самый верхний уступ скалы.
Владычица озера стояла в стороне, подняв в благословении руки; из темноты неслись ее слова.
– Я представляю вам верховного короля кельтов, короля Логриса и правителя всей Британии…
Появилась фигура человека, одетого в простое белое платье. Освещенный пламенем костра, он торжественно стоял на фоне темного ночного неба. Гавейн преклонил перед ним колени и с подчеркнутым смирением вручил Эскалибур.
Рука Артура обхватила золоченый эфес и медленно вытащила из ножен сверкающий клинок. Потом, широко размахнувшись, он взмахнул мечом, которому суждено было стать защитником королевства, приветствуя правящих особ, собравшихся для того, чтобы принять участие в ритуале возведения Артура в сан верховного короля.
– Артур! – заревела толпа. – Артур, король кельтов! – Пламя взметнулось вверх, и новый король наклонился к Гавейну, чтобы помочь ему подняться.
Так были соблюдены древние обряды. Кельты и король связали друг друга обетом, и теперь вожди, которых нельзя было заставить сдаться на поле битвы, охотно присягнули королю на верность. После того как Артур получил Эскалибур, он стал наконец законным королем и христианской, и языческой Британии.
– Мы были там и рассказываем эту историю о могущественном и магическом мече, чтобы вы знали: началась новая эра. Есть новый державный меч, освященный самой богиней, поднятый Владычицей из черных вод озера и отданный в руки избранника богини сыном его побежденного врага. Пусть царствование Артура будет таким же блистательным, как и его начало… Да здравствует король Артур!
Эдвен закончил на возвышенной ноте, люди подхватили его призыв, эхом прокатившийся по залу.
– Да здравствует король Артур!
Я сидела ошеломленная, понимая, что нахожусь у себя дома, но, тем не менее, не забывая об утреннем видении. Неужели это был такой важный, великий и яркий момент в истории Британии, что его отражение остановилось в воздухе и предстало на вершине скалы перед человеком, который не имел к этому событию никакого отношения?
Найдя объяснение случившемуся, я ощутила необычайную легкость и присоединилась к людям, совершающим церемонию посвящения в рыцари, хлопая в ладоши и веселясь вместе с остальными. Я сидела рядом с Кети, и старуха положила мне руку на плечо и ласково обняла меня; а почему, я так и не поняла, но в тот вечер все были охвачены любовью друг к другу и пели и пили до глубокой ночи.
Отзвуки праздничного настроения смешались с приятными свидетельствами улучшения нашей жизни, и я ошеломленно наблюдала за происходящим. Путешествовать стало безопаснее, потому что уменьшилось число грабителей. Народ, казалось, благоденствовал, торговля процветала, Регед больше не страдал от набегов Уриена, и перемирие между различными королевствами пока сохранялось.
Судя по всему, молодой король сумел показать свою власть в королевстве и явно делал доброе дело.
21
МЕРЛИН
– Я
Я пристально посмотрела на него, подумав, что он, наверное, все еще считает меня такой же изнеженной, как хрупкие цветы его юга. Он ухмылялся от уха до уха, и я засмеялась в ответ.
– Думаю, как-нибудь устроимся, – ответила я, радуясь возможности поспать на свежем воздухе.
Тем вечером мы остановились лагерем на открытой прогалине в лесу, заросшем молодым орешником. Орешины росли так плотно, что высокие прямые ветви каждого куста были похожи на колонны, увенчанные трепещущими листьями. На открытых участках у основания каждой из колонн расстилался ковер из фиалок, примул и лапчатника. Пестрый покров стлался между зелеными кустами орешника, и лес казался веселым и обихоженным, свидетельствуя о том, что у местных людей находились и время, и силы, чтобы заботливо ухаживать за ним.
Шатер для женщин поставили на высокой части луга, а мужчины располагались поудобнее вокруг лагерного костра. Все были заняты подготовкой к обеду и к предстоящей ночи, и, когда Лавиния посетовала, что ей надо идти за водой, я взяла кувшин и сама направилась к берегу ручья. Не прошла я и двадцати шагов, как меня догнал мальчишка, который отвечал за паланкин.
– Я принесу воду, госпожа, – сказал он, протягивая руку за кувшином, а ты возвращайся в шатер.
– Да ладно, – ответила я, и, увидев его испуганное лицо, добавила: – Мне нужно размяться, да и приятно сделать что-то полезное.
– Нет, ты не поняла меня. Есть строгий приказ, чтобы ты никуда не ходила без сопровождения.
– Чей приказ? – подозрительно спросила я, боясь, что они догадались о моем намерении сбежать.
– Думаю, что приказ короля, хотя сейчас меня послал за тобой Мерлин.
Неплохо для притворяющегося сонным старого чародея! Я удержалась от колкости, пришедшей в голову, потому что мальчишка уже шагал рядом со мной.
– Как тебя зовут? – спросила я.
– Грифлет, сын Ульфина, – ответил он.
– Давно ли ты служишь у короля?
– Можно сказать, давно, – уклонился он от прямого ответа, весело блеснув глазами. – Мой отец был постельничим короля Утера, и я вырос, помогая при дворе. Я сам попросился в путешествие, это моя первая настоящая работа.
– Ну и понравилась она тебе? – спросила я, пытаясь понять, действительно ли он был таким открытым и искренним, каким казался.
– Очень нравится, ваша светлость.
Официальный титул все еще был непривычен для меня, и я заподозрила, что он пытается втереться ко мне в доверие.
– Будет тебе, Грифлет, – пожурила я его, – неужели тащиться рядом с двумя вьючными лошадьми, везущими паланкин со старухой, может быть интересным!
Он пожал плечами и ухмыльнулся.
– Это лучше, чем чистить башмаки.
Настала моя очередь ухмыльнуться – меня позабавили и собственная глупость, и честность мальчика.
Ручеек был веселым и чистым, с каменистым дном и маленькими заводями. Я начала набирать пригоршнями кресс-салат, росший на мелководье, а Грифлет, нагнувшись к воде, наполнял кувшин.