Гвиневера. Дитя северной весны

Вулли Персия

Тем вечером мы стали лагерем в красивой долинке между двумя пологими холмами, и Артур предложил мне после ужина встретиться с местной знатью.

Лавиния помогла мне переодеться в платье, и, пока Бригит пыталась расчесать мои волосы, мы обменялись свежими новостями. Для них день прошел так же спокойно, как и для меня, хотя Бригит сказала, что накануне вечером она изрядно намаялась с Цезарем, потому что он по всему лагерю искал то ли Грифлета, то ли Артура, то ли меня.

– Он не успокоился до тех пор, пока я наконец не привязала его к шесту шатра, тогда он свернулся в клубок в ногах кровати и заснул, – закончила Бригит, а Винни поморщилась при воспоминании о необходимости спать в одном шатре с собакой.

– Я разыщу его и погуляю с ним, как

только ты закончишь мою прическу, – пообещала я Бригит, и она предположила, что пес будет рад меня видеть.

Вьючных лошадей разместили у ручья, и, когда я пробиралась по болотистой тропинке, щенок как сумасшедший рванулся навстречу мне, стремительно перебирая грязными лапами и радостно тряся косматой мордой.

– Цезарь, к ноге! – громко крикнул Артур. Но его приказ запоздал, потому что щенок уже налетел на меня со всей своей силой. От удара мы оба полетели в мокрую траву, хотя Цезарь тут же встал на ноги и сидел, блестя глазами и дожидаясь, пока к нам подойдет Артур.

– Похоже, он рад встрече с тобой, – сказал мой жених, щелкая пальцами и снова приказывая псу подойти. Цезарь метнулся к Артуру, переводя взгляд с меня на хозяина в нетерпеливом ожидании.

– С тобой все в порядке? – спросил Артур, помогая мне встать и с огорчением рассматривая заляпанное грязью платье.

Я поспешила успокоить его, что ни мое платье, ни мое настроение серьезно не пострадали, и мы зашагали к более высокому, сухому месту.

Мы нашли приятное местечко на пологом скате около зарослей бузины. Кора у основания толстых деревьев, там, где барсуки чистили и точили свои когти, была ободрана, что немедленно заинтересовало Цезаря.

– Жаль, что он еще не дорос для охоты, – сказал Артур, опускаясь на землю, вытягивая ноги и откидываясь на локтях. – Поверь, сегодня он мог бы пригодиться мне на охоте, ведь сейчас к нам присоединились местные вожди, и нам нужно кормить больше сотни людей.

– Неужели так много? – Я нашла несколько полевых цветов, сорвала их вместе с побегами молодого плюща, села рядом с ним и начала плести венок для пса.

Артур задумчиво кивнул.

– Кто знает, как мы справимся с этим, добравшись до Винчестера, когда приедут короли из Корнуолла, Девона и Сомерсета, а также люди из Уэльса и землевладельцы из северных долин. В Винчестере тесновато, а я не хочу, чтобы люди из разных мест рассорились из-за того, где кому жить. Я думаю послать Мерлина вперед, чтобы тот обсудил это с Кэем. Кэй умеет улаживать такие дела, и я уверен, что он всех разместит.

– Как выглядит твой приемный брат? – спросила я, и Артур засмеялся. Вразвалочку подошел Цезарь, улегся между нами, и верховный король успокаивающим жестом положил ему руку на спину.

– Высокомерный, трудный в общении, острый на язык и очень наблюдательный. Боюсь, что для дипломатии он не слишком Годится, но отлично справляется с бытовыми мелочами. Вот почему я попросил его стать моим сенешалем. Бедивер уговаривает людей прийти к согласию. Кэй следит, чтобы они выполняли свои договоренности. Однажды я спросил Мерлина, предвидел ли он все это, сведя нас троих в детстве, но он, только улыбнулся и сказал, что мои ближайшие товарищи каждый по-своему послужат Британии, и мне не стоит думать, что их число будет ограничено членами семьи, в которой я вырос.

– Насколько чародею известно будущее? – спросила я, надевая зеленый венок на голову Цезаря.

– Без сомнения, гораздо больше, чем он сам говорит.

Он рассматривает свои видения как указательные столбы на перекрестке, которые не должны заменять тяжелую работу и преданность делу, и считает, что, независимо от того, какую нить сплели богини судьбы, мы вольны изменить ее по своему желанию. Важно самим принимать решения, не перекладывая их на других и не виня за происходящее богов.

Но иногда учитывать интересы разных людей очень трудно. Взять, к примеру, свадьбу. Все соглашаются с тем, что свадьба должна состояться на Пятидесятницу, потому что в этом году она приходится на последний день апреля, а с закатом

солнца начинается Белтейн. Таким образом, будет отдана дань весенним праздникам и язычников, и христиан. Но вот где проводить свадебную церемонию – совсем другой вопрос.

Он сел и начал щекотать травинкой нос Цезаря.

– Я предложил провести ее в Гластонбери, потому что Тор был священным местом Владычицы с незапамятных времен и там есть христианская часовня, поэтому такое решение удовлетворит всех. Но с архиепископом Лондона случился припадок. Он считает, что мы должны пожениться в Лондоне, потому что, по его мнению, это главный христианский центр Британии!

Артур фыркнул и отбросил травинку.

– Удивительно бредовая мысль! Потребовалась вся мудрость Мерлина и настойчивость Бедивера, чтобы заставить его понять, что это невозможно. Сегодня в Лондоне живут и саксы, и кельты, и, хотя у нас мирный договор с федератами, было бы явной глупостью собирать там столько лучших военачальников. В конце концов, мы пообещали архиепископу, что он может совершить богослужение в любом месте, где состоится свадьба, и только тогда он согласился на Винчестер. Мерлин говорит, что ничего страшного здесь нет, поэтому я не стал возражать.

Артур с минуту помолчал, раздраженный такой недальновидностью. Его явно раздражали надоедливые епископы, и я подумала, что за союз может получиться между вольнолюбивым королем и честолюбивыми, догматичными церковниками.

– Ты не возражаешь, если вместе со старым обрядом будет христианская свадьба? – спросил он, переводя на меня ясный спокойный взгляд. Впервые он поинтересовался моим желанием.

– Нет, совсем нет, – осторожно сказала я. – Обряды должны проводиться так, как нужно людям. Мы с тобой знаем, что ритуалы, на которых собирается много народу, необходимы бардам, чтобы потом воспевать их. Свадебные клятвы приносятся при малом количестве людей. По крайней мере, так мы делаем это в Регеде… – тихо добавила я.

Наступило неловкое молчание, и Артур неожиданно встал и махнул рукой в направлении лагеря. Надо было идти.

– Как я понимаю, обряд по старым обычаям будет проводить твоя сестра, – сказала я, вставая и делая попытку разгладить платье. – У вас хорошие отношения?

– С Морганой? – Мы повернулись и пошли вниз по холму. – И да и нет. Я познакомился с ней, когда нашел пристанище у Озера после Великой битвы. Я разгромил вождей севера в бою, но не был уверен, что они признают меня верховным королем. Моргана разогнала остатки моих сомнений и помогла убедить их, что и богиня хочет, чтобы верховным королем был я. Она по-настоящему посвящает себя служению людям, и в этом я безоговорочно ей доверяю. Но как человека я знаю ее еще меньше, чем королеву-мать. Моргану услали в монастырь до моего рождения, и я не видел ее до тех пор, пока не взял верх над ее мужем в Великой битве. Поверь, видеть Уриена, просящего о мире, было облегчением, потому что мне была ненавистна мысль, что я в один день сделаю обеих своих сестер вдовами. Мне не нужны две женщины, сведущие в колдовстве и строящие козни против меня, хватит и одной.

– Кого? – спросила я, не поняв, о чем он говорит. Артур пинком отбросил с дороги кусок глины, и злоба, с которой это было сделано, заставила меня внимательнее посмотреть на него. Он упорно шел вперед, сердито глядя на землю перед собой, словно она являлась живым противником. Его глаза сузились, и я видела, как затвердели мускулы его челюстей, когда он через силу заговорил.

Перемена в настроении была поразительной, и я подумала, не обиделся ли он на мой вопрос о его родне.

– Мы с Моргаузой никогда не испытывали любви друг к другу, – сказал он наконец. – И я предпочитаю не говорить о ней. Хотя Лота убил не я, она винит меня в его смерти и, возможно, еще во многом другом. Я принял к себе на службу Гавейна и его младшего брата Гахериса, потому что они мои кузены и гордые, честные воины. И буду рад принимать при дворе и Агравейна с Гаретом, когда они вырастут. Но их мать никогда не должна называть меня своим родственником. Этого я не позволю.