Гвиневера. Дитя северной весны
Шрифт:
– Ах, Британия, – ласково сказал Агрикола со вздохом и поднял в тосте свой кубок. – Ты видишь, в каждом уголке есть свое очарование. Даже собственные боги. Я не устаю повторять Артуру, что это самая загадочная земля, и не могу представить, что кто-то может хотеть жить где-нибудь еще.
С этими словами мы подняли кубки, чувствуя себя вдвойне счастливыми от того, что у нас такая прекрасная родина.
После обеда мы с Артуром неторопливо прогуливались по саду, восхищаясь густой тенью, которую отбрасывали фиговые деревья под усыпанным звездами небом. За последние дни мы впервые оказались наедине, и я наслаждалась этим.
– Твои
– Немногие, очень немногие. Я хотел, чтобы Агрикола остался при мне советником, но после смерти его жены он решил переехать туда, где воспоминания менее мучительны. Он прекрасно умеет вести дела и очень образован.
– Он не хочет снова жениться? Жаль, что так глубоко чувствующий человек должен жить один, – заметила я. Вода фонтана тихо плескалась за нашей спиной.
Артур довольно усмехнулся.
– Послушать Бедивера, не одна женщина рада бы привлечь его внимание. Но, как ты могла догадаться, он очень любил жену. Возможно, тому, кто знал такую любовь, нелегко забыть о своей судьбе.
Я быстро посмотрела на него, гадая, не приходилось ли ему самому переживать утрату возлюбленной, но он деловито разглядывал небо.
– Вот… вот она, – сказал он внезапно, указывая на звезды. – Придворные Утера предполагают, что меня назвали в честь римской семьи Арториус, но когда я был ребенком, Мерлин любил показывать мне созвездие, которое кельты называют Арторис – Медведь, и говорил, что мое имя происходит от этого названия. Он и вправду часто звал меня «медведем» в те дни.
Сейчас я сама шарила взглядом по небу, думая, что не видела такой красоты с той ночи, когда мы с Кевином ехали из святилища.
В ветвях деревьев рядом с нами запела какая-то птица, чисто и мелодично, и на нас полился водопад звуков.
– Кто это? – прошептала я, когда музыка кончилась.
– Соловей. Разве ты никогда раньше его не слышала?
Я покачала головой, надеясь, что птица запоет снова.
– У нас на юге их полно, они поют весенними ночами, пока не заснешь. Я попрошу Мерлина сделать так, чтобы ты почаще слышала их, – добавил Артур, когда мы пошли обратно к дому. Моя юбка задевала за растения у дорожки, и в воздухе пахло мятой.
– Мерлин умеет творить волшебство? – спросила я, думая, что для него это сущий пустяк.
– Ну, не всегда. – Артур говорил беспечно и немного капризно. – Но молоденькие женщины – его слабость, поэтому для тебя он, возможно, сделает исключение.
– Королевский чародей? – воскликнула я недоверчиво. Было невозможно представить этого угрюмого и величественного мудреца увлеченным молодой девушкой. Я изумленно смотрела на Артура, все еще думая, что он шутит.
– Тссс… Это государственный секрет. Он упомянул о нем только однажды, и я не уверен, что это не было ироническим замечанием по поводу человеческой природы. – Голос Артура посерьезнел. – Мерлин – единственный человек, который всегда находился там, где больше всего был нужен Британии, и всю жизнь посвятил Делу. Это началось задолго до того, как мы с тобой родились. Нет такого ремесла, такой науки, которые он не изучил бы, если они оказывались полезными. Жрец, военный стратег, дипломат, инженер, врач… и иногда волшебник… Он сплел все это в одно целое и создал представление о том, как сохранить цивилизацию. Без него мы давно бы пропали. Он мне ближе отца, Гвен, и было бы хорошо, если бы он нашел немного человеческой любви. Никто
В словах Артура звучало что-то глубоко трогательное. Я взяла его под руку, и мы пошли к остальным.
Но позже я вспомнила неловкость Мерлина в тот вечер, когда я подошла и села рядом с ним во время ужина. Судя по всему, Артур был прав. Я только надеялась, что какая бы женщина ни полюбила его, она будет достойна его любви.
33
ВОССОЕДИНЕНИЕ
На следующее утро мы выехали с виллы отдохнувшие и посвежевшие, чтобы преодолеть последнюю часть пути. Артур ехал во главе процессии, а Винни с Бригит – в паланкине. Я же сидела рядом с Агриколой в карете, уверенная в том, что даже в дни империи не бывало более странной и более изысканной процессии.
При виде этого зрелища на лице Пеллинора появилось выражение веселого изумления, и он приветствовал нас, с трудом сдерживая взрывы хохота. Остальные восприняли нас по-разному, в зависимости от того, откуда приехали. Здоровяки-северяне откровенно гоготали, тогда как более воспитанные южане кивали, кланялись и уступали нам дорогу. В конце концов я не знала, что и думать о карете, которая была очень удобной, несмотря на всю свою необычность. Однако я не собиралась навсегда отказаться от езды верхом.
Строители дороги решили вопрос подъема на Котсвальдские откосы в типично римской манере с минимальными уступками природе. Мы карабкались по трем прямым участкам дороги, и всем, кто ехал в карете или паланкине, пришлось идти пешком, потому что бедные лошади не сумели бы затащить лишний вес вверх по такому крутому склону. Даже Винни вышла из паланкина и поплелась наверх. А когда мы достигли вершины, задыхаясь и обливаясь потом в утренней жаре, я оглянулась, и от открывшегося вида у меня перехватило дыхание.
Резко выступающие скалы вздымались над краями откоса, заросшими лесом, а ниже тянулась плоская долина Глостера, огибая вершину холма, на котором примостился римский город. Серебряные, реки шнурками тянулись через зеленые леса и свежие луга, а на западе долину защищали голубые холмы южного Уэльса, до которых, казалось, можно дотронуться рукой. Это был мир, уменьшенный до размера столешницы, и я ахнула, совершенно потрясенная увиденным, а рядом со мной стояла Винни, лишившаяся дара речи.
– Ну что, я был прав, говоря о красоте Британии? – с улыбкой спросил Агрикола.
То ли от радости и облегчения, что мы добрались до вершины, то ли из-за того, что въехали в Логрис – королевство Артура, – наше продвижение вскоре превратилось в праздник. Люди стекались отовсюду, и не только ищущие приключений молодые люди и местная знать со своими воинами, но и женщины с детьми тоже присоединились к праздничному шествию. Целые семьи тянулись за нами с песнями и смехом, отложив все заботы и думая только о том, чтобы сопроводить своего короля на его свадьбу.
Мы стали лагерем па опушке леса, не похожего на леса, которые я видела прежде. Агрикола объяснил, что в густой тени буковых деревьев кустарники или папоротники не растут, поэтому их стволы кажутся высокими колоннами, поднимающимися прямо из земли. Я вспомнила, как Кети описывала живые храмы старых богов. Позднее полуденное солнце высветило бахрому на молодой листве и первоцветы, усыпавшие каждую тропинку и прогалинку, превращая лес в сказочный мир, спокойный и красивый, далекий от мирских забот.