Гвиневера. Дитя северной весны

Вулли Персия

Я с сожалением сказала, что не пробовала, но Винни заметила, что она, возможно, ела их в детстве в Йорке.

– Это было давно, – сказала она жеманно и неожиданно застеснялась, когда всеобщее внимание переключилось на нее.

– И с тех пор ты их не ела? – спросил Агрикола, на что Винни молча потрясла головой и застенчиво уставилась в тарелку. – Ну, это легко исправить, – продолжил наш хозяин, хотя больше о фигах не упоминал.

Во время обеда говорили о нашем путешествии и о толпе людей, следовавших за нами. Я откинулась на спинку стула, испытывая облегчение от того, что здесь не было кушеток, и оглядела комнату –

красивую, веселую и светлую. Штукатурка была терракотового цвета, и кто-то нарисовал на дальней стене картину, изображающую молодую женщину, кормящую голубей. Я подумала, не портрет ли это жены Агриколы; но в любом случае женщина была очень милой. Масляные светильники, стоящие на столах и свисающие с высоких подставок около дверных проемов, были сделаны из какого-то полупрозрачного материала, потому что тускло светились от яркого пламени фитиля.

Но больше всего меня поразили огромные горшки, поставленные сразу у входа во внутренний дворик, в каждом из которых росло живое дерево. Мысль о возможности иметь лес под крышей никогда не приходила мне в голову, и я пообещала себе вспомнить об этом попозже.

На обед подавали отличную нежную молодую баранину, приправленную травой, которую Агрикола называл розмарином. Принесли овощи в рыбном соусе, сладкие пирожки и прозрачное белое вино, привезенное, по словам нашего хозяина, из какого-то местечка под названием Пфальц.

Глаза Винни при перемене блюд радостно светились, тем более что все это подавалось в красной самосской посуде, которой она так восхищалась. А вино для каждого из сидящих за столом подавалось в отдельном стеклянном кубке. Ничто другое не могло, конечно, доставить ей большего удовольствия.

Беседа затрагивала множество тем, и ни одна из них не касалась сражений или былых побед. Агрикола говорил об урожаях, которые два последних года были хорошими, и о возможности снова наладить торговлю с континентом, особенно если использовать порты на Саксонском берегу.

– Я бы не прочь заключить договоры с федератами, – сказал Артур. – Я пойду даже на это, только бы положить конец вторжениям!

Агрикола кивнул в знак согласия.

– Многое зависит от того, что случится в Галлии, – предположил он, когда вино было разлито в очередной раз. – Я знаю, что франки вытесняют варваров с побережья и гонят многих из них через горы в Испанию. Их король по имени Кловис по-прежнему угрожает Бану и его брату в Бретани, и они опустошают территорию саксов на севере. Значит, появится новая волна саксов, которые захотят обосноваться здесь!

– У меня нет свежих новостей от Бана, – угрюмо сказал Артур, наблюдая, как плещется вино в кубке. – Если он задержит франков у залива, пока мы в Британии, я буду рад прислать ему всех людей, которых смогу, чтобы помочь защищаться на востоке. Он очень выручил меня во время Великой битвы.

– Ну, – вздохнул Агрикола, сотворив странный знак, неизвестный мне, – если немного повезет и мы сумеем хорошо поработать, боги, возможно, улыбнутся Большой и Малой Британии.

Мы все выпили за это, а в это время слуга принес великолепное серебряное блюдо. Оно было украшено витиеватыми узорами, а в центре горкой были сложены какие-то фрукты. Каждый получил по паре золотисто-оранжевых шаров, плавающих в густом прозрачном сиропе, и я разглядывала их с тем же странным чувством любопытства и опасения, с каким смотрела

на лилии.

– Что это? – спросила я, чувствуя во рту незнакомый вкус плода.

– Фрукты называются персиками, а пряности – имбирь, – ответил Агрикола. – Это были любимые фрукты моей жены, и я тоже очень люблю их. Но имбирь все труднее доставать, потому что торговля становится очень ненадежной. Теперь, когда варвары переместились в Испанию, вот о чем надо подумать, – продолжил наш хозяин, поворачиваясь к Артуру. – Обычно Испания поставляла олово на рынки Средиземного моря, но сейчас она разрушена варварами, и мы могли бы снова утвердиться на рынке. Ты же знаешь, что Корнуолл когда-то преуспевал в торговле оловом, а для бронзовых дел мастеров оно нужно всегда.

Артур задумчиво кивал, а Агрикола продолжал обсуждать возможности торговли с Константинополем. Меня потрясла его разносторонность, и, когда разговор на минуту стих, я спросила, откуда он все это знает.

– Мой отец знал цену хорошему образованию, – ответил он с улыбкой, – поэтому меня посылали в места, сегодня не очень доступные. Я видел Геркулесовы столбы, гавань Александрии и храм Аполлона в Дельфах.

Я была рада поговорить с человеком, который собственными глазами видел места, о которых часто рассказывал Катбад, и быстро спросила:

– Какое самое интересное место в мире?

– Британия, – последовал мгновенный ответ, и он ласково улыбнулся. – Серая и затянутая облаками, полная туманов и зеленых лесов, с бурной весной и яркими золотыми днями осени. В ней сейчас, может быть, и не все в порядке, но ведь против варваров приходится бороться всем. Даже Рим не тот, каким был когда-то. Но не забывай, что города – всего лишь дело рук человеческих, тогда как чудеса, сотворенные богами, являются дарами, которые будут жить в веках. Ничто не может сравниться с загадочными Чеддерскими горами или с белыми скалами на Саксонском берегу, или с величественностью луны, отражающейся в водах вокруг Гластонбери. – И наш хозяин еще раз сотворил странный знак.

– Это знак какого бога? – спросила я, не успев подумать, что мой вопрос может показаться грубым.

Владелец виллы объяснил, что он последователь Геркулеса, культ которого был очень, очень древним.

– Мерлин иногда говорил мне о боге-герое, – сказал Артур.

– Меня это не удивляет, – сказал Агрикола с ухмылкой. – Мы с магом впервые познакомились на праздновании Белтейна на холме над Исполином. Тогда я был молод, а Мерлин был простым жрецом, помогавшим привязывать ленты и украшать ствол дерева перед началом танцев. Мы с женой провели там ночь, потому что в те дни надеялись на то, что у нас будут дети.

– Под майским шестом? – спросила я, думая, что это чересчур людное место для подобных попыток.

– Нет, госпожа, мы спали на самом Исполине, – объяснил Агрикола. – Контуры героя с поднятой дубинкой и торчащим членом были вырезаны в дерне на склоне мелового холма. Его белые очертания ясно видны на фоне зеленой травы на многие мили вокруг. Говорят, что это дар богов, славящий и Геркулеса, и местных богов плодородия. Разве у вас в Регеде нет похожих обычаев?

– У нас нет даже меловых холмов, где можно было бы вырезать изображения, – ответила я, стараясь представить подобное зрелище. – Наши боги принадлежат туманным долинам, переливающейся воде и иногда большой короне севера.