Гвоздь программы
Шрифт:
— Ну? — вскочила я с кровати, бросаясь к нему. — Что ты выяснил?
Он остановил меня жестом руки, и в его глазах я прочла всю безнадежность ситуации.
— То есть? — упавшим голосом проговорила я, отшатываясь. — Он действительно…
— Понимаешь, Морковка, получается, что у него были все основания желать смерти Тарантулу. И он сам это подтвердил.
Он смотрел на меня, как на смертельно больного человека, которому приходится сказать правду. Черт, до чего же я ненавижу жалость к себе! Но — сама виновата, раз так растерялась!
— Не надо на меня так смотреть, — буркнула я. — Я не верю, что Пенс виновен. Он просто не может быть причастным к убийству! Даже такой мрази, как Тарантул!
— Саша, ну почему ты в этом уверена? И к тому же — конечно, Кретов не самая прекрасная личность на свете, но я не стал бы называть его мразью…
— Прости, — сказала я. — Больше не буду. Но Пенс ни в чем не может быть виноват. Можешь поверить мне. Я знаю Пенса почти всю свою жизнь и могу ручаться за это на все сто процентов!
— На сто процентов сказать ничего нельзя, — назидательно изрек мой босс. — Если ты действительно хочешь обучиться сыскному делу — сразу запомни: уверены на все сто только люди, которые не умеют сомневаться. А нам с тобой надо сомневаться во всем. Как в виновности, так и в невиновности.
Он встал, подошел к окну и, обернувшись, сказал:
— К тому же у него, Саша, был мотив.
— Ларчик, — нежно спросила я, — ты всерьез считаешь, что мотив для убийства — уже на сто процентов убийство?
— Ну, — задумался Лариков, созерцая потолок, — я думаю, что на восемьдесят процентов. Согласись сама, у Пенса твоего этот мотив был.
— Если разобраться, у меня тоже был мотив убить Тарантула, — призналась я в благородном стремлении облегчить Ларикову жизнь. — И в отличие от Пенса, я умею стрелять.
— А Пенс? Ему трудно научиться? — фыркнул Андрей.
— Видишь ли, милый Ларчик, — вздохнула я, — как говорят японские поэты… Ну, не надо так морщиться, лапочка… Я не буду на этот раз терзать твои уши цитатами. Мысль, в общем, не новая. Учиться могут все, а вот научиться, любезный мой дружок Андрюша, может далеко не каждый… В то время, как Александра Сергеевна палила из ружья в тире по движущимся мишеням, Пенс торчал возле своего байка и о выстрелах не помышлял.
— И что ты этим хочешь мне доказать? — спросил Лариков.
— Если бы ему пришла в голову идея убить Тарантула — кстати, не такая уж она и плохая, — он бы воспользовался скорее рулем от мотоцикла, чем пистолетом Макарова. Вот и все, что я имею вам сообщить, милорд.
И я демонстративно начала разбирать одежду в шкафу. Я так надеялась на помощь, а вместо этого меня пытаются убедить, что мой друг Пенс убийца?!
— Кстати, о мотивах, — нарушил мое молчание Андрей. — Я говорил с ведущей. Во время прямого эфира Тарантулу многие звонили в студию. И два звонка были неприятные для него. Один парень сказал, что своими выступлениями он напрашивается на наказание по статье уголовного кодекса о межнациональной розни. А второй она даже не стала выводить в эфир. Девушка спросила у Тарантула, правда ли он такой кретин или у него просто дешевый имидж.
— Ну и что, — сказала я. — Она входит в число подозреваемых?
— Да нет, просто интересно, кто это мог быть… Может, она тоже имеет ко всему этому отношение.
— Имеет. Она сейчас сидит перед тобой и разбирает тряпки, — объявила я, глядя ему прямо в глаза. — И, кстати, у меня нет алиби и есть мотив. Сбегаешь за наручниками?
Он разозлился. В принципе, это хорошо, подумала я. Когда он злится, у него начинается приток мыслей к голове. Может быть, он все-таки поймет, что Сережка никак не мог убить этого чертова Тарантула?
— Послушай, Александра. Сейчас половина одиннадцатого вечера. Я мотаюсь по предвариловке, чтобы узнать хоть что-то о твоем друге детства, пытаюсь помочь тебе, а ты… Ты изображаешь из себя разьяренную фурию…
Я молчала. Признавать свои ошибки всегда трудно. А исправлять положение нужно. Что я без него смогу?
— Извини.
Я пробормотала это почти неслышно, но он поднял на меня глаза и легким жестом руки дотронулся до моих волос.
— Ничего. Можешь еще разок. В принципе, я тебя понимаю, малыш. Пограничная ситуация. Но мы выкрутимся, ты мне веришь?
Я кивнула.
На пороге опять возникла моя сверхтактичная мама, которая проговорила:
— Андрюшенька, вы будете окрошку?
Ларчик зачарованно кивнул.
— Тогда пошли, — предложила мамочка, с безошибочным чутьем увидевшая в Ларчике свой идеал. Интеллигентен, умен, красив… И как было бы хорошо, если бы ее неразумная дочурка увлеклась этим положительным красавцем! Ох, мамочка, мамочка…
Я вздохнула.
— Пойдем, — сказала я, поднимаясь с пола. — Потом подумаем…
«Потом» началось сразу, стоило только нам войти в кухню.
— У нас с тобой единственный выход, — сказала я, глядя на мирно плавающие в квасе мелко нарезанные овощи. — Найти настоящего преступника. Надеюсь, что это местная разборка, и он окажется таким же несимпатичным, как жертва.
— Мне кажется, Саша, что ты начиталась детективов, — сообщил Лариков, восторженно вкушающий окрошку. — Кстати, о мотивах… Знаешь, кому был должен большую сумму денег твой Сережа? Именно господину Кретову, который по совместительству является частным предпринимателем. Должен был он ему такую, скажу я тебе, сумму, что просто непонятно, как он собирался ее отдавать. То ли в его планы входило ограбить банк, то ли он действительно хотел потом его убить…
— А эти хмыри — они от Тарантула?
— Скорее всего, нет. Слишком несерьезные ребята. Думаю, у Тарантула настоящие гоблины… А из этого вытекает, что твой Пенс находился в опасности. Деньги достать он вряд ли мог… Вот тебе и мотив, не так ли?
— Я тебе уже говорила, что наличие мотива еще не есть убийство!
— Постойте, Андрей, — сказала доселе молчавшая мама, я Сережу знаю очень хорошо. Они же с Александрой как брат с сестрой, понимаете? Вот Саша у него остается на ночь, мне все соседки потом: «Как вы можете?», а я спокойна. Потому что ничего в этом нет плохого, я уверена. Сережа мухи не обидит. Конечно, он мог влипнуть в грязную историю — тем более сейчас время такое, сами видите… Люди нечистоплотные богатеют, а честным все с трудом дается… Могли черти и Сережку попутать с этой минералкой, например, но убийство… Нет!