Гвоздь программы
Шрифт:
Прижимая к груди свой восхитительный шарик, я шагнула в гараж и, к собственной радости, увидела там Сережку, который сидел с сигаретой, задумчиво глядя в одну точку на стене.
— Привет, — сказала я, протягивая ему свое сокровище, — это тебе…
Он удивленно вскинул на меня глаза.
— Мне? — переспросил он, явно не веря то ли своему счастью, то ли моей возможности делать подарки.
— Да, — кивнула я, присаживаясь напротив него на изрядно облупившуюся табуретку, с которой предварительно пришлось скинуть кучку каких-то непонятных деталей.
— Спасибо, — проговорил Пенс, трогательно рассматривая шарик. — Я как раз мечтал о таком.
— Ты просто какой-то благородный ослик Иа, — пробурчала я. — Потому что я не верю, что ты мечтал о шарике, но опустим это.
— Нет, мечтал, — возразил Пенс. — Сидишь в полной мрачности, и отчаянно хочется увидеть яркое пятнышко детства. Твой шарик как раз и есть это яркое пятнышко.
Он так на меня посмотрел, что я чуть не расплакалась.
— Пенс, давай не будем про это пока вспоминать, — попросила я.
По себе знаю — о неприятном лучше вспоминать тогда, когда это отдалится. А сразу — это как трогать пальцем место, откуда только что выдернули зуб.
— Ладно, — согласился со мной Пенс.
Мы немного помолчали, потом Пенс достал бутылку «Буратино», из которой вышел почти весь газ, и предложил мне.
— Спасибо, не хочу, — поблагодарила я его. — Вообще-то я к тебе по делу.
Пенс сразу насторожился.
— По какому?
— Ты стоял недалеко от того места, откуда раздался выстрел…
— Постой, мы же договорились не говорить об этом!
— Я имела в виду другое. Пенс, нам очень нужно найти того, кто это сделал!
Пенс посмотрел на меня исподлобья. О боже, да он так на меня никогда в жизни раньше не смотрел! Как будто собирался меня этим взглядом убить на месте.
— Ладно, сыщица, — пробормотал он. — Хотя я не уверен, что так уж необходимо найти того, кто это сделал.
— Почему? — удивилась я.
— Почему? — взорвался Пенс. — Да ты вообще-то знаешь, какой тварью был Тарантул? Ты знаешь? Ты со своим Лариковым найдешь того, кто убил Тарантула, и что? А вдруг это окажется очень хороший человек?
— Хорошие люди никого не убивают, — отпарировала я.
— Это тебе так кажется! А если этого хорошего человека довели до такого состояния, что он может нажать на курок?
Мы с Пенсом никогда так не ругались — это случилось первый раз!
— Откуда ты это знаешь?
— Я сам был готов спустить курок! — кричал Пенс. — Если бы Тарантула не подстрелили, я бы это сделал!
Последний штрих — он совершенно спокоен! Он перевоплотился с легкостью, ставшей привычной.
Теперь на него из зеркала смотрел человек, облаченный в боевые доспехи. Его второе «я» и было этими доспехами.
Черная майка, черные джинсы — здравствуй, Стрелок… Черные очки скрыли от окружающих выражение его глаз.
Он достал сигарету. Включил магнитофон. Она безумно любила эту песню. Он откинулся на спинку кресла.
Сколько времени прошло, а, Стрелок?
Звонок телефона оторвал его от путешествия во времени, где светловолосая девушка была живой и такой искрящейся, что становилось больно глазам.
«Вся соткана из света»…
Свет, который поглотила тьма. И поглотила его когда-то с такой безжалостностью! Он поднял трубку.
— Стрелок?
Если разобраться, я ненавижу вас точно так же, как их, пробормотал он.
— Да.
— Сегодня вечером. В «Камелоте». Около десяти.
Трубку повесили. Он некоторое время слушал гудки, справляясь с внезапно возникшим приступом тошноты.
Что ж, придется отправляться в «Камелот».
Он метнул в мишень дротик. Странная мишень у него висела — лица людей. Хотя для Стрелка они не были людьми.
Даже женщина.
Она казалась ему самым большим чудовищем.
Именно ее смех сводил его ночами с ума.
— Наверное, ты решил, что я понимаю тебя без слов? — спросила я Пенса. — Откуда я могу знать про твоего Тарантула…
— Он не мой! — буркнул Пенс.
— Представь себе, что и не мой. Откуда мне выудить сведения о том, что с тобой, черт побери, произошло, если ты нем как рыба?
Во мне закипали гнев и обида.
— Зачем? — спросил этот придурок, хлопая ресницами.
— Затем, чтобы понять, что нам с Ларчиком делать! — взорвалась я. — Ты считаешь нас своими личными врагами. А с чего это? Ты пробовал поговорить с нами? А ты вообще-то знаешь, кто мотался ночью, разыскивая тебя по этим дурацким КПЗ? Ты знаешь, кто пытался помочь тебе? Так кто же твои друзья? А кто враги? Неужели мы с Ларчиком такие вот безнравственные, что возлюбили Тарантула и теперь пытаемся посадить хороших, ни в чем не повинных людей? Кстати, ты уверен, что эти люди, если их найдет раньше наша обожаемая милиция, смогут выкрутиться?
Он молчал.
— Ладно, продолжай играть в детство, — вздохнула я, поднимая свой рюкзачок. — Я пошла.
— Постой!
Я обернулась уже на пороге.
— Ладно, я расскажу тебе о своих догадках, — смилостивился этот зануда. — Только постарайся понять, что это всего лишь мои домыслы. На деле все может обстоять совершенно не так.
— Вроде у меня с пониманием всегда было нормально, — улыбнулась я, обрадовавшись тому, что не придется на всю жизнь ссориться с Пенсом. — Так что давай вместе подумаем, что же случилось в тот день.