Гюго
Шрифт:
Гюго, не переставая, растирает Шарля. Руки мальчика как будто чуть-чуть потеплели.
— Ой, папа, больно! — Он заговорил. Он чувствует боль, значит ему лучше.
За окнами занимается заря. Отец с надеждой и тревогой всматривается в лицо мальчика.
Шарль выздоровел. Эпидемия затихает. Хотя весна в этом году и одета в траур, люди снова улыбаются, спорят, думают о будущем, говорят о политике, о литературе. На бульварах влюбленные. На перекрестках уличные певцы, ораторы.
В красном салоне открыты
В центре кружка гостей Оноре Бальзак. Он хвалит только что вышедшую книгу молодой писательницы Авроры Дюдеван, которая выступает под именем Жорж Санд. Ее роман «Индиана» вызвал много споров в Париже. «Эта книга — реакция правды против фантастики, нашего времени против средневековья… простой современности против преувеличений исторического жанра», — писал Бальзак в своей рецензии на «Индиану». И он отстаивает свое мнение.
— Если вы устали от морга, холеры, санитарных бюллетеней и лицезрения государственных людей — возьмите эти два тома. Они увлекут вас, хотя здесь нет ни кинжалов, ни крови!
— И вы оправдываете героиню, которая оставила мужа? — спрашивает одна из присутствующих дам.
— Да. Хрупкая, нежная Индиана сильна душой. Она не боится сбросить с себя иго, возложенное на женщину предрассудками и гражданским кодексом, — увлеченно говорит Бальзак.
— Мне кажется, что Жорж Санд близка по своим взглядам к мадам де Сталь. Она проповедует те же идеи, которые поражали нас в романах «Дельфина» и «Коринна», только Жорж Санд еще смелее, — замечает одна из собеседниц.
— Говорят, что Жорж Санд сама похожа на своих героинь. Живет так, как велит ей чувство, и бросает вызов условностям, — подхватывает другая.
— Правда ли, что она ходит в мужском костюме и курит?
— Да, когда Аврора приехала в Париж, оставив своего ограниченного и деспотичного супруга, и решила стать писательницей, она предпочитала ходить по городу, по редакциям газет в мужском платье. Согласитесь, что для нее это было удобнее во всех отношениях. Она чувствовала себя свободнее.
Но в гостиных, в театре вы встретите ее в скромном женском костюме: черное платье, белый воротничок.
— Никто и не поверит, что это легендарная Жорж Санд.
Право женщины, свобода чувств, свобода личности, семейный деспотизм, социальный деспотизм — об этом гости Гюго готовы говорить без конца, разговор не умолкает.
Книга Жорж Санд как будто далека от политики и все же связана с ней, она отражает тот протест, то брожение умов, которое все усиливается во Франции.
Правительство надеялось, что мешки с покойниками, скорбь и траур вытеснят, заглушат политические страсти. Но эпидемия лишь приостановила все усиливавшееся брожение.
«А теперь брожение переходит в кипение», — думает Гюго. Достаточно пройти по городу, особенно по улицам Сент-Антуанского предместья, порохового
А в Тюильрийском саду чинно прогуливаются старички, обсуждают газетные новости. Солнечное утро. Гюго идет в глубь сада. Он облюбовал себе укромный уголок на скамейке в зарослях на берегу реки. Доктор рекомендовал ему больше быть среди зелени. Это полезно для глаз, утомленных от работы при свечах и от ежедневного созерцания солнечных закатов. Надеть зеленые очки и приняться за дело. Он пишет уже несколько дней и сегодня заканчивает первый акт пьесы «Король забавляется». Главное действующее лицо — королевский шут Трибуле. Озлобленный урод, потакающий всем прихотям развращенного тирана и в то же время нежный, любящий отец. Король Франциск I похитит дочь Трибуле…
Вдруг тишина зеленых зарослей раскалывается. Выстрелы. Встревоженные голоса.
— Эй, кто в саду! Скорее выходите! Решетки сейчас запрут.
Гюго собирает листы рукописи. На улицу! Пусто, людей как будто смело. Двери домов заперты, ставни закрыты. Укрыться негде, а стрельба все усиливается.
Прислонившись к тонкой колонне — единственное укрытие, — Гюго следит за полетом пуль. Это королевские войска атакуют позиции повстанцев, но выбить их не удается. Отряд меняет фронт, пробует зайти с другой стороны. Направление стрельбы меняется. Можно оставить свое ненадежное убежище и попробовать пройти по городу.
Восстание началось 4 июня. В этот день парижане хоронили генерала Ламарка, одного из наполеоновских ветеранов, чрезвычайно популярного в массах. На похороны собрались несметные толпы: студенты всех факультетов, рабочие всех профессий, политические изгнанники всех национальностей, отставные военные с лавровыми ветвями в руках.
Достигнув. Аустерлицкого моста, процессия остановилась. Говор умолк. Все глаза устремились к генералу Лафайету, который прощался с Ламарком.
Вдруг в толпе появился всадник весь в черном, с высоко поднятым красным знаменем, на древке знамени красный фригийский колпак. Это был сигнал к восстанию. Раздались крики:
— Да здравствует свобода! Ламарка — в Пантеон! Лафайета — в Ратушу!
Молодежь впряглась в траурную колесницу Ламарка, в фиакр Лафайета и двинулась по намеченному толпой направлению.
Наперерез толпе пошли королевские драгуны. И тут началась буря.
Перебрасываясь из одного квартала в другой, восстание охватило весь город.
Клич «К оружию, граждане! Да здравствует республика!» несся по Парижу, воспламеняя его. Меньше чем за час выросли сотни баррикад. Повстанцы заняли Арсенал, мэрию, захватили Бастилию.