Хабаров. Амурский землепроходец
Шрифт:
Годунов отлежался и вернулся к повседневным делам. Он много работал, принимал своих помощников, иногда выезжал за пределы города, устраивал смотры войскам. Изредка он приглашал к себе Хабарова и расспрашивал его об амурской службе, об образе жизни и обычаях якутов, тунгусов и приамурских народов.
— Расспрашиваю тебя, чтобы сравнить жизнь этих народов с жизнью здешних туземцев остяков, вогулов и конечно, татар, — пояснил воевода. — Татары вроде усваивают наши обычаи, пищу нашу приемлют, избы по-нашему ставят, а вот в нашу православную веру переходят редко, упрямо держатся за свою магометову веру.
Одним из первых мероприятий воеводы, оправившегося от болезни, стало решение судьбы новичков, прибывших с Хабаровым. Их набралось шесть человек, в числе которых были и два племянника Ерофея Павловича.
Годунов собрал всех в воеводской канцелярии и спросил:
— Желаете ли вы быть повёрстанными в казаки или заниматься торговлей и промыслами?
Ответом на вопрос воеводы было продолжительное молчание. Внятного ответа не нашлось.
— Поясню, — решил уточнить свой вопрос Годунов, — чтоб заниматься торговлей и промыслом, нужно состояние. А коли состояния у тебя нет, ты — зависимый человек. В лучшем случае станешь приказчиком у богатого купца или человеком на побегушках у владельца промысловой артели. А поверставшись в казаки, ты станешь служилым человеком на государевой службе. Станешь получать денежное и продовольственное довольствие. И кроме того, тебе не возбраняется заниматься охотой на пушного зверя, рыбной ловлей, сбором грибов и лесных орехов. Пушнину можешь сбывать купцам и промышленникам и получать от этого свою выгоду.
— Верстай нас, батюшка, в казаки, — раздались нестройные голоса.
— Считаюсь с вашим желанием, — подытожил Годунов, — станете казаками Тобольского воеводства.
— А можно на Лену или в Якутск, где служат мои родные? — воскликнул старший племянник Ерофея Павловича.
— Всему своё время, — спокойно ответил Годунов. — У нас такой порядок. Начинай казачью службу в Тобольской земле. Привыкай к краю, к окружению, осваивай обязанности казаков. Минует определённый срок, придёт к тебе и твоим товарищам на смену пополнение, вот тогда наиболее смышлёные, способные и выносливые, уступая своё место новичкам, отправятся далее на восток, на Енисей, Лену, Амур. Их ждут встречи с неведомыми краями, открытия. Уверен, что и вы когда-нибудь побываете в дальних краях, на востоке Сибири.
Новички не пререкались с воеводой. Его слова казались убедительными. Ерофей Павлович распрощался с племянниками. Обоих направили служить в Тюмень, самый южный из городов в Западной Сибири.
К старости Ерофей Павлович стал религиозным человеком. Молился и посещал службы ревностно. В Тобольске старался не пропускать ни одного богослужения, которое вёл сам владыка, митрополит Корнилий. Усердно поминал за упокой и родителей, и супругу Василису. Рвение к исполнению церковных обрядов и набожность Ерофея Павловича привлекли внимание владыки. Он несколько раз приглашал Хабарова к себе в резиденцию для неторопливой беседы.
Владыка интересовался дальнейшими намерениями Ерофея Павловича. Тот высказался откровенно.
— Чувствую какое-то опустошение души. Были серьёзные мысли о будущем, хотелось вернуться на Амур, к прежней деятельности. Но всё рухнуло враз.
Хабаров рассказал и о беседе со Стрешневым, который, будучи явно нерасположен серьёзно вникать в дело Ерофея Павловича, отказал в его просьбе, поведал и о том, что отпала охота и заниматься своим хозяйством на Киренге. У детей своя жизнь. А ему осталось лишь выплачивать долг якутскому воеводству. Слава Богу, через несколько лет выплата долга подойдёт к концу. Что ещё остаётся?
Об этом Ерофей Павлович и рассказал без утайки владыке.
— Что же мне делать, вразуми раба божьего, — спросил Хабаров.
— А ты поразмысли о твоих деяниях, — ответил митрополит. — Ты сам того не сознаешь, какие добрые и великие деяния совершил. Вдохнул новую жизнь в Амурский край. Прожил интересные годы со своими радостями и печалями, успехами и огорчениями. Ты был среди дерзких людей, кои совершали подвиги и подымали людей на подвиги.
— О каких подвигах ты говоришь, владыка? Ты перехваливаешь меня.
— Подвиги могут быть разные: трудовые, подвиги на поле боя, подвиги первооткрывателя. Разве не все они были свойственны тебе?
— Не берусь ответить, владыка. Были ли в моей жизни подвиги? Научи меня, отчёт, как мне дальше поступать?
— У тебя-то самого есть какие-нибудь намерения, как полагаешь дальнейший жизненный путь пройти?
— Задумываюсь о том, не пойти ли на старости лет в монастырь. Святые отцы из нашего Киренгского монастыря готовы принять в свой круг. Что посоветуешь, владыка?
— Вопрос сложный задаёшь, Ерофей Павлович. И тебе самому на него отвечать, как Господь подсказывает. А я лишь благословляю тебя на правильное решение.
— Благодарю тебя, отче, за наставления. Позволь ещё спросить тебя.
— Спрашивай, Ерофей.
— В Тобольске живёт ссыльный басурманин, Юрий Крижанич, славянин. Нам довелось встречаться перед моим отъездом в Москву.
— Ведом мне такой. Говоришь, встречался с ним?
— Встречался и не раз. Проявлял он настойчивое любопытство к жизни Сибири, сибирских народов.
— Он таков, этот хорват. Любопытен. Я слышал, что книгу о Сибири пишет.
— Пишет. И всякие сведения для своей книги собирает.
— Разве это плохо? Пусть люди на земле узнают о том, как мы живём, познают наши обычаи.
— Он же басурманин.
— Всё верно. Говори ему правду про Сибирь, сибиряков. Что знаешь, то и говори, от себя не добавляй, не домысливай. Пусть он знает, как расширяется русская земля на восток, как живут сибирские народы, каков образ жизни у них.
— Крижанич одержим нелепой мыслью. Он хотел бы слить все христианские религии в единую, чтобы и православные, и паписты, и все другие слились воедино, имели общие храмы, молились под одной крышей.
— Это бредовые намерения. Когда-нибудь сама жизнь убедит его в этом.
— Так знаться ли мне с ним, как поступить? Что подскажешь, владыка?
— А вот так и поступай, как поступал. Удовлетворяй его любопытство, рассказывай о своих сибирских и амурских впечатлениях. Только не перестарайся. Пусть он воссоздаст по твоим рассказам образ окраинной нашей земли.