Хабаров. Амурский землепроходец
Шрифт:
Нелады между воеводами начались ещё в дороге. Их назначение на должности состоялось весной 1639 года, а в Якутию они прибыли только через два года, весной 1641 года. Ехали к месту назначения неспешно. Надолго задержались в Тобольске и Енисейске, старались там увеличить численность сопровождающих их лиц. И это удавалось. Воевод окружала многочисленная свита. В её составе оказались подьячий, духовные лица, дети боярские, казаки для пополнения якутского отряда.
В Усть-Кутском остроге воеводы сделали последнюю остановку, ожидая, пока Лена очистится ото льда и можно будет беспрепятственно продолжать речной путь до Якутска. На казаков местного отряда, торговых людей и промысловиков Пётр Головин произвёл дурное впечатление. Лицо его, часто недовольно кривившееся и постоянно сохранявшее унылое выражение, людей к себе не располагало.
Первым делом Головин затребовал к себе начальника устькутских казаков. Спросил пятидесятника срывающимся голосом:
— Велико ли твоё воинство?
— Всего только десяток человек наберётся. Увеличил бы его, батюшка.
Воевода ничего не ответил, только хмыкнул неопределённо. Помолчал, потом снова спросил:
— Что ещё скажешь, служивый?
— Храм бы нам построить. Часовенку-то малую мы возвели. Пастыря своего нет. Иногда поп приезжает из Илимска, крестит младенцев, венчает пары. Свой пастырь потребен.
— Это не по нашей части. Пиши архиерею в Тобольск. Ещё что скажешь?
— Ерофей Павлович Хабаров... — начал было пятидесятник, но Головин его нетерпеливо прервал.
— Это ещё кто таков? — спросил Головин раздражённо.
— Выходец с Русского Севера, промысловик. Большое хозяйство завёл, хлеб выращивает, скотину разводит, — пояснил собеседник.
— Хлеб выращивает, говоришь? — во взгляде воеводы мелькнул интерес. — Дело хорошее, хлеб нам нужен. Много ли десятин земли поднял этот, как его...
— Хабаров. Около тридцати десятин. Хорошее хозяйство у него.
— Посмотрим, посмотрим. Далеко ли отсюда сие хозяйство?
— Близенько.
— Веди меня к этому, как его...
— Хабарову.
— Познакомимся с его хозяйством. Будешь меня сопровождать, служивый. Готовь лошадей. И тебе, Матвей Богданович, полезно будет узнать хозяйство этого, как его...
— Хабарова, — опять подсказал пятидесятник.
К воеводам присоединилась многочисленная свита.
Путь от Усть-Кутского острога до хозяйства Хабарова был недолгим. За небольшим лесом находились распаханные поля, протянувшиеся изогнутой дугой по берегу Куты и Лены. На краях пашни выстроились шеренгой избы, амбары, скотные дворы.
— Показывай нам своё хозяйство, Хабаров, — резко сказал Головин Ерофею Павловичу вместо приветствия.
— Охотно, батюшка, — отозвался тот.
— Какой я тебе «батюшка»? — резко оборвал его воевода. — Батюшка вот перед тобой.
Головин указал пальцем на рослого пышнобородого священника, оказавшегося в воеводской свите.
— Виноват, — поправился Хабаров, — что тебе угодно узнать, воевода?
— А всё. Например, чем твои амбары наполнены?
— Известное дело чем: хлебушком, зерном и мукой. Рожью особливо.
— Показывай амбары.
Хабаров стал вскрывать один за другим амбары, наполненные мешками. Среди них были мешки с мукой и ещё не перемолотым зерном.
— И много насобирал хлеба, Хабаров? — спросил его въедливо Головин.
Ерофей Павлович назвал внушительную цифру.
— Было больше. Часть хлеба распродал купцам и промысловикам.
— Нам тоже понадобится твой хлеб, Хабаров.
— Что я, от того буду иметь?
— Ты государю своему Михаилу Фёдоровичу служишь?
— Все мы служим государю нашему. Каждый из нас служит, как может. За всякую службу воздастся по заслугам. В том числе и тому, кто возделывает землицу, урожай собирает. Так скажи мне, воевода, что я буду иметь за тот хлеб, который пойдёт на твои нужды?
— Ишь ты, какой расчётливый! Пока получишь от меня за свой хлеб бумагу. А будут в воеводской казне деньги, тогда и рассчитаемся сполна. Понятно тебе?
Воеводе явно не нравился Хабаров. Нацеливаясь на его хлебные запасы, он, видимо, не собирался рассчитываться с ним. Впрочем, Ерофей Павлович ссориться с воеводой не хотел, особенно с первых шагов знакомства, поэтому Хабаров ответил уклончиво:
— Рассчитывайте на нашу помощь, воеводы. Для того и старались, чтоб от нашего хозяйства была всем польза.
— Вот и рассчитываем на твою помощь, Хабаров, — многозначительно сказал Головин. — Приготовь три тысячи пудов зерна для отправки в Якутск. А я распоряжусь, чтоб дьяк Филатов написал тебе по всем правилам расписку на взятый у тебя взаймы хлеб.
Хабаров попытался привлечь внимание воеводы к новым жилищам и показать ему избы, а затем солеварню, но Головин ни к чему больше никакого интереса не проявил. Более того, тон Ерофея Павловича явно раздражал воеводу.
— Весь ли ясак платишь со своего урожая? — неожиданно спросил он Хабарова.
— Отдаю государству десятую долю урожая, — ответил тот.
— Только десятую?
— По закону. И на нашем Русском Севере мы платили также десятую долю.
— Так то Русский Север, Двина, Сухона... А здесь Лена. Край, населённый инородцами. Тут приходится держать казачье войско, строить остроги. Ты разумеешь, что их содержание стоит денег, и больших денег?
— В законах об этом ничего не сказано.
— Закон можно толковать по-разному и дополнять. Подумай об этом.
Ерофей Павлович сразу не додумался, к чему такой разговор затеял воевода, лишь потом пришла ясность: Головин хотел бы увеличить поборы с держателей земельных наделов, и Хабаров мог стать первой жертвой.
— О чём я должен подумать? — спросил с напускным простодушием Хабаров.
— Я думал, что ты понятливей, — ответил ему неопределённо Головин.
К великому облегчению Ерофея Павловича воеводы со свитой уехали в Усть-Кут. Остался только сопровождавший воевод торговый человек Иван Сверчков. Он сговорился с Хабаровым о покупке у него шестисот пудов ржаной муки и выплатил аванс.