Хадамаха, Брат Медведя

Кащеев Кирилл

Окрестности Озера содрогнулись, берег закачался. Не удержавшись, Хадамаха рухнул на колени и вдруг почувствовал, что сверху на них кто-то смотрит.

Высунув уродливую голову прямо из серой клубящейся мглы над трубой, на ребят пылающими алыми глазами, до краев налитыми ненавистью, глядело чудовище.

Мерно перебирая суставчатыми, как у паука, ногами, тварь выбралась на трубу. Хадамаха нервно сглотнул. Белесое, как у червя, тело с маленькой приплюснутой головенкой и буркалами глаз болталось между вывернутыми наружу конечностями. Проступающий сквозь туго натянутую кожу хребет заканчивался длинным гибким хвостом, увенчанным острым, как у комара, жалом. По шипению и потрескиванию

Хадамаха понял, что жало это – из Алого огня. Полупрозрачный багрово-золотистый ореол плясал вокруг существа – разгорался сильнее, мерк, разгорался снова в завораживающем, обессиливающем ритме, как будто под неслышимую музыку. Но самым страшным и омерзительным, до спазмов в желудке, то тошноты, напрочь перехватывающей горло, было то, что и четыре паучьи лапы, и отвратительно дергающееся червеобразное тулово, и головенка с выпученными глазищами – все это было чудовищно искаженным, будто вышедшим из-под резца обезумевшего мастера по кости, человеческим телом! На суставчатых лапах даже обрывки одежды оставались!

Семеня паучьими ногами, тварь двинулась вниз по трубе. Ее алые гляделки не отрывались от замахивающегося молотом Хакмара. Хвост изогнулся крутой дугой, и невероятно удлинившееся Огненное жало зависло, покачиваясь, над самой макушкой существа. На кончике начала медленно вспухать черная капля то ли Огня, то ли яда. Медленно и осторожно, чтоб дрожание трубы не выдало жертве ее приближение, чудовище подкрадывалось к Хакмару. Огненное жало потянулось к голой шее мальчишки…

Поднимающийся из утробы рев шарахнул по закупорившей горло тошнотворной пробке, заставляя очнуться от наваждения…

– Берегись! – рявкнул Хадамаха, прежде чем зайтись в спазматическом кашле.

Кузнец вскинулся мгновенно. Молот, нацеленный по смятой трубе, взлетел выше и с размаху опустился на и без того приплюснутую головенку твари. Черная капля сорвалась с жала и плюхнулась в такую же черную воду Озера, пробив в ней воронку, как от падения каменной глыбы. С закладывающим уши мерзким визгом – наверное, именно так бы визжали червяки, если б умели! – чудовище слетело с трубы и ляпнулось в бушующее Рыжее пламя. Хадамаха видел его дергающиеся паучьи лапы, разбрызгивающие вокруг себя тягучие струи черной воды и всплески Огня. Тварь перевернулась, становясь на ноги, и… побежала по поверхности Озера, как водомерка. Прямо к узкому скальному берегу. Волны Огня с шипением разделились, и Хадамаха увидел перед собой круглые, как два бубна, красные глаза и изломанную в чудовищном уродстве тушу. И тут же мальчишка понял, что тварь пялится не на черного шамана и не на голубоволосую девчонку. Со странно знакомым выражением ревнивой ненависти алые буркалы уставились на Хадамаху!

Тварь прыгнула. Ее блеклое, как у дохлой рыбины, брюхо и растопыренные лапы промелькнули над головами Донгара и Аякчан. Взрывая золу, красноглазое чудище приземлилось перед Хадамахой. Хвост ударил стремительно, норовя пригвоздить мальчишку к скалам. Хадамаха перекатом ушел в сторону, в перевороте подхватывая валяющийся булыжник и запуская твари в голову.

Бом! – булыжник стукнул в черепушку чудовища глухо, как мелкий камешек по плотно закрытой раковине. И вспыхнул, обугливаясь в яростной вспышке Алого пламени. Но впечатление на тварь произвел чрезвычайное – та заверещала, бешено и как-то… оскорбленно. Будто этот бросок Хадамахи был величайшим унижением ее жизни! Жуткое существо плюхнулось на задницу, растопыривая все четыре лапы. Похожие на кривые крючья пальцы начали судорожно сгребать валяющиеся вокруг камешки. Целый вихрь мелких камней ринулся на Хадамаху. Мальчишка крутанулся на месте… Соскальзывая по жесткой черной шерсти, камни замолотили в широкую спину молодого медведя. Тварь завопила снова – хлестнуло Огненное жало, шерсть на боку у медведя вспыхнула и задымилась. С испуганным ревом зверь метнулся в сторону, но рядом с ним снова ударил Огненный сполох.

Слепя

глаза, перед мордой медведя промелькнула вспышка Голубого пламени. Оскаленная, не хуже дикой кошки, девчонка выпрыгнула перед чудовищем, и в руке ее, складываясь в длинный тонкий меч, блеснул сапфировый луч. Рассыпая золотые искры, голубое Огненное лезвие полоснуло тварь наотмашь – от похожего на червивый отросток горла до бледного брюха. С тугим чмоканьем, как раскрывается разрезанный стебель, разошлась блеклая кожа – и длинный разрез медленно потек каплями – густыми, маслянистыми, непрозрачными…

– Черная вода! У него вместо крови – черная вода! – завизжала девчонка, снова замахиваясь своим Огненным клинком.

Тварь заорала от боли и через спину кувыркнулась обратно в Озеро.

– Там еще! – сквозь бушующее на поверхности сплошное Алое пламя показалась спина отступающего Хакмара. Сверкающего молота больше не было в руках у мальчишки, зато он налево и направо рубил своим южным мечом. Длинный взмах клинка распорол Пламя, как ткань, и в образовавшийся просвет стала видна семенящая по трубе троица таких же то ли пауков, то ли червей, то ли чудовищно искореженных людей. Таких же тварей в Алом огненном ореоле! Только эти были меньше и… несомненно, принадлежали к женскому полу! С их приплюснутых головенок свисали черные патлы… с ярко выделяющимися прядями цвета Рыжего огня!

Шустро перебирая вывернутыми конечностями, существа ринулись на Хакмара. Три Огненных хвоста ударили одновременно, ловя меч мальчишки в жесткое перекрестье. Хакмар крутанул запястье, гибкий клинок изогнулся, выскальзывая из зажавших его жал, мальчишка отступил еще. Не оборачиваясь, будто у него глаза на затылке, подпрыгнул и приземлился прямо на спину подраненной Аякчан первой твари, притапливая ее поглубже в черную воду. Оттолкнулся, пинком посылая вертящуюся в воде тушу навстречу преследователям. Тварь яростно орала – ее пронзительные визги походили на страстную ругань. Три другие твари завизжали в унисон, как бранящиеся девчонки, затрясли черно-рыжими патлами и, длинными прыжками перелетев через неожиданное препятствие, ринулись в погоню.

От рокота шаманского бубна окрестные черные скалы мерно задрожали. Послышался треск ломающегося камня, и крупные валуны посыпались с иззубренных вершин, еще в падении складываясь в каменные фигуры. Вот на здоровенный валун туловища плюхнулся округлый булыжник головы, несколько окатышей сложились в руки, нетерпеливо ерзая, как живые, валуны подпихнулись под туловище – и троица каменных великанов один за другим поднялась на ноги. Ничем, кроме громыхания бубна, не скрепленные камни скреблись друг об друга и норовили соскользнуть, но тем не менее не падали. Пошатываясь и вихляясь, как танцоры, слепленные из камней фигуры двинулись навстречу Огненным тварям.

– Ш-ш-ш! – скаля мелкие, но острые зубки, длинноволосая тварь выпрыгнула на берег.

Поистине каменный кулак врезался ей в челюсть. Раздался громкий стук – тварь отшвырнуло чуть не на середину Озера. Мерно молотя каменными ручищами, великаны двинулись на нападающих. Тварей отбросило прочь от берега, они рванули обратно по поверхности черной воды…

– Стойте! – завопил Донгар, теряя ритм бубна, но было уже поздно. Преследующие тварей великаны дружно шагнули с берега в черную воду.

– Бульк! Бульк-бульк! – они еще двигались, продолжая размахивать пудовыми кулачищами, но маслянистая черная жидкость уже медленно расступалась, затягивая их на дно, если, конечно, у этого Озера было дно. Рыжее пламя вспыхнуло с удвоенной силой, коптя еще виднеющиеся над водой круглые булыжники голов. Сквозь пелену алых сполохов отчетливо видны были готовые к броску твари. Ждали, когда грозные великаны потонут окончательно. Позади них из пылающей черной жижи с хлюпаньем выбиралось притопленное Хакмаром чудище. Морда у него была совершенно разъяренная.