Хадамаха, Брат Медведя
Шрифт:
– Хорошее местечко, однако, – довольно сказал черный шаман, расставляя по всей комнате медные плошки с курящимися в них сухим можжевельником и чагой.
– Да, хорошее. Было, – сказал Хадамаха. Если закрыть глаза, можно представить себе, что на длинных скамьях вдоль стен, неспешно бинтуя руки, сидят игроки, а мимо них, яростно разминая пальцы, вышагивает командный тойон. Если закрыть уши, представлялся гул зрительских скамей и даже грохот каменного мяча по площадке. Все это было, было – один раз. Один-единственный Хадамахин матч.
Он крепко прижался лбом
– Не горюй, мальчик-медведь! Починят тут все – лучше прежнего будет! Поиграешь еще, – сказал Донгар, поднося Огонек малого храмика к курильнице.
Хадамаха покосился на него – верно говорят про Черных, что те души человеческие как берестяной свиток читают. Может, и правда есть у них шанс? У них – но не у него.
– Не поиграю, – с трудом разлепив губы, покачал головой мальчишка.
Интересно, они хоть понимают – Донгар, Аякчан, Хакмар, – что скорее всего не доживут до Рассвета? Даже если сумеют перекрыть путь к Огненному озеру раз и навсегда – жрицы не простят. Королева станет их искать. Всегда. Не будет им места в Среднем мире. Шаману хорошо, он Черный – в Нижний уйти может. И Аякчан тоже – если уж она и впрямь дочь Уот Огненной да Эрлика Нижнего. Да и Хакмара там наверняка примут. А куда податься ему? Хадамахе как никогда раньше захотелось к маме. «Не грусти, мой маленький печальный медвежонок, – сказала бы она. – Все обойдется». Нет, мама, не обойдется. Победят они или проиграют – твой сын Хадамаха больше не вернется к племени. Глаза защипало, Хадамаха украдкой шмыгнул носом.
– Ай-ой, ты чего? – конечно, Черный услышал и, конечно, не стал делать вид, что не слышит. – Расстроился, однако?
– Ничего я не расстроился, – буркнул Хадамаха. – Я просто… просто так… – От кого-то он уже слышал про «просто так». А перед глазами, как назло, – медвежий праздник, мать в праздничном халате пляшет, руки в воздухе мечутся, как две птицы. В глазах защипало совсем нестерпимо.
– Я давно спросить хотел, – любопытно косясь на него, спросил Черный, – какой у вас, у Мапа, медвежий праздник?
Хадамаха ответил ему мрачным взглядом – а вот в голову к нему лезть вовсе не обязательно! Содани придет – к нему и лезь!
– Ай-ой, ты только не обижайся! – немедленно засмущался Черный. – Я к тому… В других-то племенах медвежий праздник – когда медведя того… забили да едят, – физиономия у него стала такая виноватая, будто он лично всех родичей Хадамахи по сивирским лесам поел. – А вы же сами… ну вроде как… Вы кого едите, однако?
Не сводя с Донгара все такого же мрачного, выбирающего взгляда, Хадамаха оскалил внушительные клыки и громко, с чавканьем облизнулся
– Нет! – мгновенно бледнея, прошептал Донгар.
Хадамаха враз почувствовал, как Ковец-Гри-шаман говорит, – настроение улучшилось. Черный испуганно заглянул ему в глаза и расплылся в неуверенной улыбке.
– Шутишь, однако, да?
Хадамаха не выдержал и засмеялся.
– А я-то, чурбан, поверил! – облегченно вздохнул Черный. – Ты мне вот еще что скажи, – подсаживаясь к Хадамахе, он воровато оглянулся на Аякчан и зашептал ему прямо в ухо, щекоча дыханием: – В пауле мальчишки рассказывали, а я не знал, правда или вранье, и спросить боялся – засмеют, однако. Говорят… Если медведь на тебя кидается, а у тебя ни ножа, ни копья, можно ему руку в пасть засунуть и за язык схватить!
– Можно, – с каменным, как у самого Богдапки, лицом согласился Хадамаха. Поглядел в обрадованную физиономию черного шамана и так же невозмутимо добавил: – Руки – они вкусные. Говорят.
Обрадованное выражение застыло на физиономии Донгара. Сменилось задумчивым. Наконец дошло – и тощие щеки еще больше опали от разочарования.
– А я-то думал… – пробормотал он, но, видно, решил прояснить все спорные вопросы до конца. – Еще говорят, медведя без оружия добыть можно – даже не голыми руками, а одним пальцем! – и мальчишка сунул под нос Хадамахе вытянутый палец, чтоб тот не сомневался, каким именно.
Хадамаха внимательно палец оглядел – не впечатлял. Тощий и ноготь обкусанный. И вот с этим – против целого медведя?
– Надо только дождаться, пока медведь из берлоги вылезет, самому туда нырк – и затаиться!
– И что? – недоверчиво переспросил Хадамаха. Пока что больше походило на доставку в берлогу – любой медведь искренне обрадовался бы, найдя по возвращении такого «затаившегося» – пусть даже тощего, как Донгар!
– Как что, как что! – занервничал Донгар. – Медведь – он же в берлогу задом влезает?
Хадамаха кивнул – ну а как в нее влезать? Медведь большой, берлога маленькая…
– Вот как зад медвежий проход-то закроет, как на тебя двинется… – азартно продолжал Донгар, – …тут ты пальцем… – Донгар снова предъявил палец, – прямо ему в зад – тык! Медведь палец у себя в заду почует, замрет и… Помрет на месте! – выдохнул он и уставился на Хадамаху восторженно выкаченными глазами. Палец – страшное оружие охотника – так и торчал у Хадамахи перед носом, как немая угроза.
– Не надо палец в зад, – слабо-слабо всхлипнул Хадамаха. – Я лучше прямо так на месте помру!
– Почему? – доверчиво поинтересовался Донгар.
– Палец у тебя больно грязный, – валясь от хохота на скамью, выдавил Хадамаха.
Донгар критически повертел охаянный палец перед глазами и пробубнил:
– Можно подумать – у медведя зад чище! Ежели неправда, так и скажи! Смеяться-то зачем?
Хадамаха свалился со скамьи.
– Вы сейчас у меня оба на месте помрете! – люто прошипела Аякчан, и на скрюченных пальцах у нее заплясали синие искры. – Нашли время для шуток, когда Хакмар там, может быть…