Хадур
Шрифт:
Военные подхватили беглеца под руки и потащили к койке, затем пристегнули руки и ноги ремнями. Беззубый совсем не сопротивлялся, лишь хрипел и, казалось, что он сейчас захлебнется собственной кровью. Научного руководителя это абсолютно не волновало, женщина наслаждалась каждой секундой происходящего, ведь беззубый не понравился ей с самого начала. Военные принялись приковывать шокированных людей к койкам, но теперь уже никто не пытался сопротивляться. На то, чтобы зафиксировать двадцать человек ушло не более пяти минут, и все это время женщина в белом халате наблюдала за перепуганными людьми. Когда
– Он не прочитал договор и поплатился за собственную глупость. Теперь вы все – наша собственность, – она посмотрела в наблюдательное зеркало и вновь кому-то кивнула. – Надеюсь, что мы все сделали правильные выводы из сложившейся ситуации и больше такого не повторится.
Беззубый беззвучно заплакал.
Дверь в палату распахнулась, и юная рыжеволосая лаборантка с зелеными глазами вкатила поднос-каталку, накрытую белой тканью. Затем в палату вошла толпа людей во врачебных халатах, они принялись с интересом рассматривать испытуемых и что-то обсуждать вполголоса.
– Пожалуйста, приступайте, – сказала научный руководитель и фальшиво улыбнулась.
Толпа бело-халатных людей разбрелась по палате, начали подключать датчики, тянувшиеся от медицинских аппаратов к вискам, груди, рукам и ногам испытуемых. Приборы загудели и запищали, мониторы включились, побежала линия кардиограммы, запрыгали цифры кровяного давления. Рыжеволосая лаборантка сняла белую ткань, накрывавшую поднос-каталку, и покатила ее вдоль коек. На металлической поверхности подноса лежало двадцать карпульных шприцов, заряженных ампулами с сывороткой пепельного цвета. Бело-халатные исполнители потянулись к шприцам. В течение нескольких минут всем двадцати участникам эксперимента ввели новейшую вакцину от гриппа. Затем они, оживленно беседуя, покинули палату, последней вышла зеленоглазая лаборантка, громыхая подносом, и один из военных захлопнул дверь.
Старший научный руководитель вынула из халата диктофон, включила его и неспешно начала говорить:
– Двенадцатое марта, две тысячи четырнадцатый год, – свободной рукой она достала мобильный телефон и посмотрела на экран, – тринадцать часов двадцать три минуты. День первый, – убрала телефон. – Подопытным внутривенно вели препарат "Хадур".
3
Максим шел по пустыне. Солнце беспощадно жарило, а из-под ботинок вырывались клубы пыли. Он понимал, что это сон. Он всегда понимал. Но никак не мог остановиться и продолжал движение против собственной воли. В этих снах он всегда двигался к лучу, который бил в небо где-то за горизонтом, но ни разу Максим так и не доходил до источника света. Каждый новый сон менялась лишь местность, но белый луч всегда оставался на своем месте и светился очень ярко, даже днем. Ярче солнечного света.
Неожиданно все кругом затряслось. Высохшая земля содрогнулась, и стена пыли начала подниматься вверх. Голубое небо разорвалось, как бумага, и две огромные руки потянулись к Максиму. Он побежал от них, но исполинские пальцы вцепились в плечи и с силой тряханули. Максим упал, и в рот ему набился песок. Отплевываясь, он перекатился на спину. Большие руки вцепились в дождевик и потянули…
– Проснись же! – Антон вновь тряхнул Максима, и тот открыл глаза, стал осматриваться и через мгновение вернулся к реальности. – Вставай. Живо. – С напором сказал Антон, когда увидел, что Максим окончательно проснулся.
– Зачем ты меня разбудил?
Когда Максим поднялся с пола, военный взял его своей большой рукой и развернул к панорамным окнам. В тридцати метрах от магазина, в котором они находились, толпились мутанты. Несколько десятков тварей стояли на шоссе, высунув свои искрящиеся языки и уставившись в черное небо. Такое поведение удивило Максима. За полгода он ни разу не видел, чтобы твари собирались в кучу и пялились в ночное небо. Максим сомневался, что мутантов привлекает звездная красота. Они могли охотиться толпой, но передвигались практически всегда поодиночке.
– Они стоят здесь уже двадцать минут, – произнес Антон шепотом, опасаясь, что мутанты услышать его. – Вначале я подумал, что твари учуяли нас, но они даже не посмотрели в нашу сторону.
– Я прежде такого за ними не замечал. – Сказал Максим и повернулся к военному, тот уже держал в руке пистолет.
– Иди к двери, – Антон направил пистолет на Максима. – Я сказал: иди к двери и не вздумай хвататься за свой нож. Я шутить не стану.
Максим приподнял руки, показывая, что не собирается хвататься за мачете.
– Антон, остановись. Ты не понимаешь, что происходит.
– Так, может, ты мне объяснишь? – Антон оборвал Максима и вопросительно посмотрел на него. Ждал ответа, но не дождался. – Ты с самого начала мне не понравился, ты не такой как все. Ты слишком спокойный. А нормальный человек не ведет себя так, когда его жизнь в любую секунду может закончиться. И в аптеке я понял, что ты связан с тварями, конечно, может у меня паранойя или еще чего-нибудь, я не знаю. Но хочу во всем разобраться. Иди на улицу.
– Прекрати, это все твоя фантазия…
– Заткнись, – Антон повысил голос. – Сейчас мы это и выясним. Иди на улицу, к мутантам. Да, и ботинки обуй, а то простудишься.
Максим понимал, что военный не в себе и, скорее всего, выстрелит в него, особо не раздумывая. Возможно, Антон принимал участие в боевых операциях, для Афганистана он слишком молод, но в чеченском конфликте вполне мог участвовать. А если он там был, то, сколько людей убил? Вероятно, что много. И парню не составит труда убить еще одного человека.
Иди ко мне. Не раздумывай.
В ухе "стрельнуло" и Максим прижал к нему ладонь. Боль эхом прошлась по всей голове. Но мгновение спустя мигрень успокоилась и затихла. Он снял с ног куски пледа и надел ботинки, которые все еще оставались сырыми.
Максим решил, что выбора у него нет и, раздвинув двери, вышел на улицу. Невероятно спокойная ночь приветствовала пугающей тишиной, и только треск, как от статического электричества – издаваемый тварями – нарушал природное спокойствие. Максим сомкнул стеклянные двери и медленно двинулся к подъездной дорожке, огибая заправочные колонки. На полпути он обернулся и увидел Антона, который с жадным интересом наблюдал через стекло в ожидании развязки.