Хагалаз. Безликая королева
Шрифт:
Такое странное чувство... и приятное, и незнакомое. Спина прижимается к стволу дерева. Шея чувствует чьё-то горячее дыхание и невольно прижимается к тёплым губам. Платье испорчено, ну и чёрт с ним.
Камень отодвигает плиту в стене, а за ней темнота. Лестница. Кинжал. Очень красивый... чёрная сталь, позолоченная резная рукоять. Женские руки заворачивают его в тряпицу и опускают в маленький сундук.
На выжженной земле стоит человек. Он в длинном чёрном плаще и перчатках. Что-то говорит, но совсем не слышно. Не видно лица, но в его руке... что-то
***
Гелата открыла глаза и поморщилась от яркого солнца. Гудела голова. Слишком много снов, много мыслей и спутавшихся воспоминаний. И они все принадлежат не ей. Она привстала и осмотрелась. Эдгар уже не спал. Гелата уставилась на его ровную спину. Юноша сидел на пне в метрах пяти от неё и, судя по звуку, что-то жевал.
— Я, кажется, знаю, куда нам идти. Не уверена, но я видела сон... кое-что из воспоминаний Энэйн. Я ничего не поняла, но видела храм и дорогу. Она ходила ею несколько раз.
Эдгар обернулся на голос. Девушка различила в его руках ломоть сыра.
— А из этого сна не стало ясно зачем тебе идти в этот храм?
Гелата отрицательно качнула головой. Она дотянулась до сумки, выудила оттуда хлеба и тоже решилась перекусить. Эдгар поднялся на ноги.
— Мне снился пожар, будто храм полыхает и растительность вокруг. Всё горело.
— Так может, его уже не существует?
— Тогда что-то должно быть на его месте.
Юноша хмыкнул.
— И ты бы... отважилась идти туда одна?
— Думаешь, я боюсь?
— Не знаю. Во сне ты кричала.
Девушка выдержала паузу, пристально посмотрев на Эдгара. Кричала? Может, дело в пожаре? От жутких снов такое случается. Или ей всё-таки страшно? Да, в душе, конечно, страшно, ей, Гелате, которая не смыслит ничего в том, что видит вокруг себя.
— Ладно, — затолкав кусочек хлеба в рот, девушка встала и отряхнулась. — Нам пора.
Оставалось выбрать направление. Идти по воспоминаниям из сна оказалось затруднительно, ведь сама девушка никогда не бывала в этих местах. Она вообще не уходила дальше родной деревни, разве что за грибами и ягодами, пока один такой поход кардинально не изменил её жизнь. «Интересно, что сейчас делает мать? Жива ли она? Проклинает ли меня? Что говорят люди о случившемся? Наш дом, наверняка, уже оброс слухами. И где сейчас Микаэль? Продал ли он медокоза или оставил себе?»
Под ногами хрустели ветки. За платье цеплялась вымахавшая в дождливый сезон трава. Гелата всё время путалась. Несколько раз они сделали круг, и девушка выругалась. Картинка в её голове была не чёткой, приходилось искать. Прошло много лет. Местность изменилась. Где-то деревья засохли, где-то выросли новые. Сама дорога уже давно не существовала.
Они брели в гнетущем молчании. Гелата ушла на несколько метров вперёд, и не замедляла темп, боясь, что образ в мыслях окончательно растает, и они заблудятся. «Мы уже заблудились», — крутилась навязчивая мысль в голове, но девушка не решалась озвучить её.
Через пару часов поисков всё-таки пришлось сделать привал, но Гелата не находила себе места.
Эдгар побаивался заговаривать с ней. Сегодня девушка выглядела исключительно раздражённой, впрочем, её труды оправдались, и к вечеру они нашли полуразрушенный храм, обвитый с одной стороны плющом.
Гелата практически выбежала к нему, как Энэйн во сне. Она не знала, что надеялась увидеть: прекрасный сад или сожжённую почву? Не было ни того, ни другого. Не было даже каменной дорожки. Ничего. Только трава, сорняки, и огромный, до ужаса странный цветок, растущий на том месте, где, как показалось Гелате, во сне стоял мужчина.
— Сюда... — запыхавшись, позвала она, — это здесь...
Эдгар показался из зарослей дикой смородины и скользнул удивлённым взглядом по старой зауженной крыше строения. Гелата подошла ближе и оказалась в нескольких метрах от исполинского растения, что жадно захватило крупный участок почвы и не позволяло другим травам расти подле себя. Ничего подобно девушке прежде видеть не доводилось. Нечто напоминало одновременно и сорняк, и экзотический цветок. Оно вымахало выше человеческого роста и находилось в преддверии прекрасной поры — цветения. Единственный бутон тёмно-лилового цвета, что был по истине колоссальных размеров, внушал Гелате некоторый ужас. Что будет, когда он распустится? Не вылезет ли оттуда какой монстр? Длинный стебель покрывали толстые стальные шипы, у основания раскинулось несколько широких шершавых листьев. Окинув их взглядом, Гелата пришла к выводу, что без труда уместится на их поверхности. Она обернулась и увидела, как вытянулось лицо Эдгара при виде цветка. Он не стал приближаться к растению и, остановившись на достаточно безопасном расстоянии, спросил:
— Что это?
— Не знаю... Выглядит жутко.
— Может, отойдёшь?
Гелата усмехнулась.
— Боишься, что на меня нападёт цветок?
— Кто знает, что в этом цветке...
«И правда», — подумала девушка, невольно вспомнив, что уже встречала жуткие вещи в лесах. Ей везло нарываться на то, что представляло потенциальною угрозу, поэтому, послушавшись совета Эдгара, она отступила.
— В любом случае, мы здесь ради храма.
Пробравшись через заросли, оба отправились к зданию. Гелате показалось, что от него веет зачахшей древней силой. Невидимые нити пронизывали пространство и, соприкасаясь с ними, девушка вздрагивала, как от ледяной воды. Она словно находилась в одном из безумных снов, думала, что, открыв двери, увидит пустыню, пожар или что похуже.
Приблизившись, Гелата заметила трёхликую маску над аркой. Безумный мёртвый бог смотрел на неё. Девушка не почтила его приветствием и, лишь на мгновение задержавшись, потянула за ручки. Двери поддались тяжело. В воздух поднялась волна пыли. Лесную тишину нарушил пронзительный скрип проржавевших петель. Гелата кашлянула и осторожно переступила порог. Реальность. Здесь было всё так же, как и во сне, как и в видении, что её посетило, только... храм стал походить на развалины. Трещины в стенах, зияющее отверстие в своде. Повсюду пыль, обломки. Исчезла роскошь: картины, канделябры, мелкие вещички, что раньше создавали уют. Только рисунки на потолке остались не тронуты, разве что один из них откололся с камнем и рухнул вниз. Гелата шагнула вперёд и подняла голову, чтобы рассмотреть оставшиеся сюжеты. Узкие высокие окна. Тянущийся к самому небу свод. Внутри зала храма казалась куда больше, чем снаружи.
— Кажется, люди не бывали здесь много лет, — констатировала Эдгар, войдя вслед за девушкой и мельком осмотревшись. Он нагнулся и поднял что-то пыльное с пола. — Ого, старинная монета. Взгляни...
Но Гелата не взглянула. Она медленно продвигалась вперёд.
— Я староверов никогда не видел, а их храмов тем более. Думал, их давно уничтожили. Видимо, в такую глушь никто не заходит, — юноша выдержал паузу. — Ты что-нибудь чувствуешь? Или видишь? Для чего мы сюда пришли?
Лишь через минуту Гелата ответила.