Хагалаз. Безликая королева
Шрифт:
— Особое распоряжения лорда Н’Гора. Вам дозволено прогуляться по территории. В распоряжении час, — сказали Блэйру, выведя его на улицу. С непривычки мужчина сощурился от яркого солнца, а затем остановился и блаженно вдохнул порыв свежего летнего воздуха.
— Я могу пройтись? — осведомился он у стражи.
— Да, но только в поле нашего зрения и не дальше ворот.
Блэйр усмехнулся и прошёл вперёд. Он посмотрел на безоблачное молчаливое небо, и впервые за бесконечное количество дней почувствовал удовлетворение. «Как мало нужно человеку для счастья. Клочок неба, клочок земли и несколько солнечных лучей. Приятное
Блэйр осмотрелся, но тюремный двор был скуден. Здесь не росли деревья. Убогими клочками выбивалась сквозь песок и камни однотипная трава. «Хоть так, — думал мужчина, мельком взглянув на свои пыльные затасканные сапоги. — А заключенным новый наряд не полагается. Ну ничего, к турниру заставлю лорда раскошелиться, раз уж он обогащается за счёт меня».
Снова подул ветер и принёс с собою запах моря. Оно было недоступно взгляду Блэйра, но мужчина мог представить себе серебристую гладь, мельтешащие рыбацкие лодки, гомон торговцев, снующих по пирсу, скалы, величественно сдерживающие воды от посягательства на королевскую землю. Картина блаженства. Кратковременное и вечное. Человек — гость в незыблемом царстве природы. Сегодня или завтра все умрут, исчезнет арена, но море... море будет жить, возможно, однажды штурмом возьмёт скалы и будет царствовать там, где сейчас стоит он.
Наверное, мужчина так бы и стоял, занятый разыгравшимся воображением, если бы внимание его не привлекла мелькнувшая неподалёку тень. Блэйр поднял голову и разглядел знакомый силуэт. В первый и единственный раз, когда он его видел, мужчина так и не понял: девушка перед ним или парень, впрочем, и сейчас яснее не стало. Самый молодой член Белого ока, облаченный в грубую мешковатую одежду, высокие сапоги с широким голенищем, откровенно болтающимся на тонких ногах, одиноко брёл по территории, смотря в другую сторону. «Интересно, я могу к нему подойти?» — подумал мужчина, всё-таки склонившись к тому, что перед ним молодой юноша. И так как объект его интереса мелькнул всего в нескольких шагах от него, Блэйр принял решение нагнать мага.
— Эй! Постой! — крикнул он, и удивился, насколько чистое и грустное лицо к нему повернулось. Блэйр замер в нескольких шагах, как будто боялся быть убитым блеском снисходительных светло-синих глаз, но вдруг его окликнули стражники.
— Тебе запрещено общаться с кем-либо!
К тому времени Блэйр уже разочаровано наблюдал, как юное существо продолжило путь, не проникнувшись к нему и не снизойдя до того, чтобы остановиться и обмолвиться хоть словом. Член Белого ока скрылся, а вместе с ним и надежда на то, что мужчина найдёт какие-то ответы.
По истечению времени Блэйра вернули в камеру, и тот с удивлением обнаружил, что место, ещё недавно занимаемое Косым, больше не пустует. Во время его отсутствия там расположили заключенного. Блэйр сразу же отметил, что новый сосед на вид поприятнее, судя по всему, его ровесник. Небритый мужчина средних лет, коротко остриженный и хорошо сложенный. Он был смугловат и на крупных руках его виднелись шрамы на тон светлее. Он сидел, скрестив ноги, и с любопытством взглянул на Блэйра, когда того завели в камеру и сняли кандалы. Мужчина потёр запястья и приблизился к решётке, кивнув соседу в знак приветствия.
— Предыдущий владелец этой кровати лишился головы. Пол потом долго отмывали. Надеюсь, ты не маг.
Незнакомец усмехнулся и чуть подался вперёд.
— Не переживай.
— Я не переживаю, — отозвался мужчина, — во всяком случае, я — точно не маг. Блэйр.
— Канутус, — представился незнакомец.
— За что посадили?
— За разбой. Уже год почти срок отбываю, но перевезён в Архорд недавно. Кое-как уговорил на это хранителей святого закона, здесь-то вольготнее пребывать.
— Тюрьмы везде одинаковы.
— Ты так говоришь, потому что в других не был. Знаешь, в чём преимущество тюрьмы столицы? Арена... — протянул Канутус с нотками наслаждения. — Я давно мечтал на ней оказаться.
— Что же тебя на неё влечёт?
— Я умею убивать, почему бы не делать это, зная, что никто не накажет? К тому же тот, кто убивает лучше всех, в итоге обретёт свободу.
— Хочешь участвовать в турнире?
— Я буду в нём участвовать.
Блэйр пригладил грязные растрепавшиеся волосы и двинулся к койке.
— Тогда мы с тобой соперники.
Канутус рассмеялся.
— Значит, ты велар. Уже сражался? Бывал там?
— Да.
— Ого, значит, победил! И скольких ты завалил?
— Двоих, — отозвался Блэйр, не разделяя азарт соседа по несчастью. Он не жаждал убивать, лишь хотел вернуть себе свободу.
— Это ещё не показатель. Я уложу больше до начала турнира, и если вдруг мы столкнёмся... пощады не жди.
— Ты тоже, — Блэйр слабо улыбнулся. Канутус выдержал паузу.
— Знаешь, какой был мой первый раз?
— Откуда?
— Мне было четырнадцать. Отец продал сестру одному богатею, потому что нищета добивала нас, и он надеялся выручить хоть каких-то денег на зиму. Меня это взбесило, и когда я увидел, что лицо сестры опухло от побоев, я проломил мерзавцу череп топором. Ему, а затем и отцу, что решился наказать меня. И так мы остались вдвоём.
— Ужасная история, — отозвался Блэйр, вытянувшись на койке, и положив под голову руку.
— А как у тебя было?
Блэйр некоторое время молчал.
— Я убил рыцаря в лесу. Он и ещё свора ему подобных насиловали какую-то девушку. Не уверен, но кажется, она выжила.
— Это ты правильно, — одобрил Канутус, — я не считаю, что женщин нужно брать силой. Лучше лежать в постели с богиней, чем с рабыней. Понимаешь? Мы сами выбираем, кто перед нами. Богинь не насилуют. Их просят.
Блэйр ничего не ответил, хотя был и польщён таким одобрением его поступка. Тем временем Канутус продолжал болтать что-то про женщин, про то, что у него была одна, которую он обожал, но что в один день она ставила его ради другого. Он рассказывал про то, как путешествовал с сестрой и ещё несколькими удальцами, как они грабили проезжих на дорогах, как спускали деньги в кабаках и на рынках. Пожаловался, что сестра его в итоге сбежала с кем-то из членов банды, а он, в попытке выследить их, оказался в ловушке. Блэйр слушал, и слушали те, кто сидел в соседних камерах. Впервые за долгое время в их коридоре наблюдалось такое оживление. Закончив краткий пересказ жизни, Канутус начал травить анекдоты и со всех уголков полетели смешки. Даже Блэйр вновь приподнялся, расплывшись в улыбке и несколько благодарно взглянув на соседа. Канутус говорил так непринуждённо, будто находился в кругу друзей.