Халт
Шрифт:
Халт и Аннет нашли Ванду с Драгой и стали пробираться поближе. Наконец ручеек посетителей иссяк и повисло ожидание. Все знали, что Огай вовремя нигде не появляется, и гадали, на сколько он опоздает в этот раз. Присутствующие негромко переговаривались, гул отражался эхом от стен и потолка и возвращался обратно.
– Наместник Великого Темного Владыки в городе Антракас и на сопредельных территориях, глава Совета пяти, благородный лорд Огай Лиат Ратвальд! – объявил всего через полчаса дворецкий, открыв двери.
Все склонили головы. По красной ковровой дорожке, делящей зал на две равные части, прошел Огай. На сей раз он держал голову высоко поднятой, спину – прямой и шел уверенным, твердым шагом, но в глубине его серых глаз Халт заметил страх. Правитель подошел к трону вплотную, поднявшись на пять ступеней, но не сел. Вместо этого он развернулся и заговорил. Голос гремел, отражаясь от стен и потолка так же, как до этого гомон толпы. Казалось, он раздается со всех сторон одновременно. Огай говорил о тяжелых временах, о недовольстве, витающем в воздухе, о том, что стычки между расами не дают развиваться городу. Призывал к объединению, говорил, что только вместе есть шанс выстоять против внешних врагов, которые, конечно, накинутся на город в тот же миг, как увидят, что он ослаб.
– Стервятники никогда не прочь поживиться слабым и беспомощным. Но в своей слабости виноваты только мы! Мы сами делаем себя беспомощными, выясняя, чья раса выше, умнее, благороднее. Самым умным и благородным же будет признать, что все расы равны, все достойны жить, работать, получать жалованье и не бояться ходить по кварталам ночью. Да, я знаю, есть недовольные существующей властью, которые спят и видят, как бы ее снять. Но пусть они подумают, что будут делать дальше. Ведь если они победят, у них тоже появятся недовольные. Стоит заняться дележкой власти – и ни на что другое времени уже не останется. Погрязнув во внутренних разборках, мы дадим оружие внешним врагам. Неужели мы хотим войны и крови? Неужели ради этого мы готовы рискнуть жизнями наших жен и детей?
Халт ждал, к чему ведет Огай, и восхитился, услышав слова, ради которых и произносилась эта речь. «Настоящий политик!» – подумал сын Глойфрида.
– Чтобы показать вам пример того, как работать в команде, сплотить всех вне зависимости от расы, роста и цвета кожи, я ввожу в Совет пяти гнома! До сих пор в Совете были только люди, и они старались мудро и честно управлять всеми областями жизни города. Но я считаю, что другие расы способны к этому ничуть не хуже! Кто, как не гномы, знают все тонкости горного и шахтерского дела? Кто, как не они, производят антракасскую сталь, куют мечи и доспехи, известные далеко за пределами Альтерры? Сегодня я хочу представить вам новый род, который будет контролировать добычу руды, – Гримсоны! С этой минуты в Совет пяти входит Торион Гримсон, сын Валфира Гримсона.
Таран подошел к Огаю и склонил голову. Послышались приглушенные перешептывания. Мало кто ожидал такого поворота событий; представители знатных людских родов не могли понять, как реагировать и что это принесет им. Альвы же зароптали чуть ли не в голос: они и людишек-то еле терпели, а тут гномы в Совете! Да такого за сто лет никогда не было! Но тут послышались редкие аплодисменты гномов; их подхватили, и вот уже все присутствующие рукоплескали мудрому решению главы города.
– Какой ход! – восхитился Халт, хлопая вместе со всеми.
Ванда кивнула:
– Смотри и учись. Тебе это понадобится.
Огай вышел – его проводили, склонив головы, – и в зале начались разброд и шатание. Большинство в голос принялись обсуждать решение правителя. Потомок Хагена, выбираясь в коридор, слышал и возмущенные мнения, и восторженные. Кто-то восхищался умом наместника, так ловко сгладившего всем известные противоречия между гномами и людьми; другие считали, что, вступив на эту дорожку, можно зайти в болото, где все и утонут.
Уже почти у двери Халта поймали за рукав. Он напрягся и обернулся, готовый дать отпор, но никого не увидел. За рукав дернули еще раз. В толпе людей и альвов гномам приходилось несладко: они не только ничего не видели и дышали в спину впереди стоящим – но и их не замечали, наступая на ноги и пиная коленями.
– Сегодня в полночь приходи к шахтам. Мы устроим встречу с рабами Арены, – негромко произнес Умник.
– Спасибо. Я приду, – ответил Халт.
И оба растаяли в толпе.
За этот день тан вымотался дочиста. Голова казалась набитой требухой, ничего не соображала, тянула вниз. Хотелось лишь рухнуть на кровать и уснуть или хотя бы пропустить пару кружек – снять напряжение. Но даже о пиве можно было лишь мечтать: на встречу с рабами Арены нельзя прийти подвыпившим.
Аннет тоже клевала носом: встали сегодня рано, вчера легли поздно, но это была обычная усталость, с которой несложно справиться. В отличие от Халта, ей не пришлось заключать убийственный договор с неизвестным магом, узнавать, что все, во что верил, – лишь мираж, и разрабатывать план по захвату цитадели. Да и на полуночной встрече присутствовать не обязательно.
– Иди лучше выспись, кто знает, когда в следующий раз это получится, – сказал Халт.
К его удивлению, Аннет сразу согласилась. Тан уже привык, что девушка все время фыркала на такие предложения, настаивая на том, чтобы быть рядом. Но сейчас не было сил задумываться о ее странной покладистости.
– Я заеду к Драге, она должна помочь мне взбодриться, – продолжил он, и Аннет лишь кивнула.
Оба вскочили на коней и ударили пятками под бока. Подковы застучали по брусчатке. Прохожие сторонились, ветер лохматил волосы. Халт вздохнул полной грудью: ему нравился галоп, нравилось ощущать себя единым целым с конем, когда кажется, что это не арденский вороной, а перитон, и вы сейчас взлетите к звездам. Но вскоре Халт придержал поводья, ругая себя за мальчишество: галоп по узким улицам города – не самая умная идея. Легко можно зашибить кого-нибудь или самому навернуться, столкнувшись с неожиданно появившейся телегой. Аннет тоже притормозила и, поравнявшись с таном, с улыбкой показала большой палец, поднятый вверх. Ее такие забавы никогда не пугали – на Аррете понятия об опасности другие.
На перекрестке за пару кварталов от дома они остановились, поцеловались, не слезая с коней, и поехали каждый в свою сторону.
Драга оказалась одна и очень обрадовалась, увидев на пороге Халта.
– Извини, что вламываюсь на ночь глядя, но я сейчас ничего не соображаю, – сказал тан. – Мне бы поспать, а на это нет времени. Может, знаешь какие-нибудь чары, чтобы снять усталость?
– Ох, милок, да что ты! Какие извинения? – запричитала гномиха и потащила на стол всякие сладости. – Да хоть ночью приходи, если надо! Конечно, устал, бедняга. Проголодался небось? Да сними камзол и сапоги, они ж тебе дышать не дают!
– Не надо, – вяло сопротивлялся Халт. – Мне бы только взбодриться – и пойду. Есть совсем не хочется.
– Захочется, когда заклятие наложу. От него всех тянет на сладкое, – ответила Драга и исчезла в дверном проеме. Впрочем, вернулась она довольно быстро; пооставив перед Халтом дымящуюся чашку какого-то отвара. Пахло вкусно: чабрецом, шиповником и ежевикой. Тан сделал маленький глоток.
– Это я сама придумала: накладываю заклинание на отвар бодрящих трав. Чашки тебе хватит часов на пять.