Халтура
Шрифт:
— А как же ты?
Я состроил гримасу бесшабашного парня.
— Я чародей. Я могу с ним справиться.
Вера одарила меня еще одним первоклассным скептическим взглядом и нащупала в темноте мою руку. Ее пальцы в моей ладони казались очень маленькими и горячими, и я ощутил прилив отчаянной решимости. Я не позволю причинить вред этому ребенку.
Мы зашагали по мосту. Немногочисленные фонари погасли — без сомнения, поработал Гогот. Ночь окутала мост, а внизу текла, побулькивая, река Чикаго, гладкая, черная и холодная.
— Мне страшно, — прошептала Вера.
— Он всего лишь здоровенный волосатый хулиган, — ответил я. — Дай ему отпор, и он сбежит.
Я очень надеялся, что так оно и будет. Мы продолжали идти, по широкой дуге огибая люк в наивысшей точке моста. Я держался между Верой и входом в логово тролля.
Должно быть, Гогот на это и рассчитывал.
Я вновь услышал крик Веры и, стремительно повернувшись, увидел толстую волосатую ручищу тролля, вытянувшуюся из-за края моста, за который, словно гигантский жирный паук, цеплялось чудовище. Зарычав, я снова наступил Гоготу на пальцы, и он взвыл от ярости. Вера высвободилась, и я потащил ее к тому берегу.
— Вера, беги!
Рука тролля ударила меня по ногам, лишив опоры, а сам он перевалился через ограждение моста, чересчур подвижный и быстрый для своего веса. Пылающие глаза сосредоточились на бегущей Вере, из пасти снова закапала склизкая слюна. Тролль взмахнул тесаком и присел, готовясь прыгнуть за девочкой.
Я поднялся и с криком бросился на ногу тролля, обвив ее своими конечностями. Тролль взревел, и мы вместе рухнули на мостовую. Я услышал собственный смех и окончательно удостоверился, что у меня поехала крыша.
Тролль ухватил край моего плаща и швырнул меня в ограждение, да с такой силой, что перед глазами заплясали звезды.
— Чародей! — рыкнул Гогот, брызжа слюной и пеной. Тесак вновь рассек воздух, и тролль заковылял ко мне. — Теперь ты умрешь, и Гогот обглодает твои кости!
Я поднялся на ноги, но было слишком поздно. Я не успевал ни убежать, ни спрыгнуть с моста.
— Гарри! — вскрикнула Вера, и ослепительная вспышка розового света озарила мост, заставив тролля повернуть уродливую башку к дальнему берегу. Я нырнул влево и побежал к девочке. Подняв глаза, увидел машину Ника, мчавшуюся к мосту на бешеной скорости: мой напарник явно заметил неладное.
Тролль погнался за мной, и хотя я опережал его на несколько шагов, не было никаких сомнений, что в беге мне с ним не состязаться. Тесак со свистом рассек воздух, и я почувствовал, как что-то пронеслось рядом с головой. Вильнул вправо, пригнувшись, и следующий удар прошел совсем близко. Затем я споткнулся, упал, и тролль в мгновение ока навис надо мной. Я повернулся и увидел, как он заносит свой окровавленный тесак. Слюна тролля забрызгала мою грудь.
— Чародей! — взревел тролль.
Раздался вопль, а затем коп, женщина, что преследовала нас, прыгнула троллю на спину и прижала дубинку к его горлу. Уверенным движением повернула ее, и глаза тролля вылезли на лоб. Огромный тесак выпал из руки Гогота и со звоном ударился о мостовую.
Женщина откинулась назад, заставив позвоночник тролля выгнуться дугой… но тролль — это вам не человек. Монстр повернул голову, наклонился и высвободился, после чего распахнул челюсти и бешено заревел, сдув фуражку с головы копа. Женщина попятилась, ее глаза широко раскрылись от ужаса. Тролль в ярости стукнул кулаком о мостовую, раскрошив асфальт, и замахнулся, чтобы раскроить копу череп.
— Эй, урод! — позвал я.
Тролль успел обернуться, чтобы увидеть, как я с кряхтением поднимаю его тяжеленный тесак.
Гнилая грязная плоть под ребрами раскрылась. Гогот откинул голову и тонко, пронзительно завизжал. Я попятился, зная, что сейчас произойдет.
Бедная женщина-полицейский, побелев от ужаса, смотрела, как рана на теле тролля расширяется, и из нее выползают десятки, сотни, тысячи крошечных извивающихся существ, пищащих и завывающих. Огромное тело чудовища сдулось, словно старый мяч, и опало, а миллиарды крошечных троллей с уродливыми головами не больше монеты заполонили мост. Волнующаяся, копошащаяся орда изливалась из Гогота.
Щеки тролля ввалились, глаза исчезли. Рот широко распахнулся, и когда поток крошечных троллей начал иссякать, Гогот грязным кожистым мешком осел на мостовую.
Женщина не отрывала глаз от троллей, ее губы безмолвно шевелились — она то ли молилась, то ли ругалась. Фары машины Ника озарили мост, и, издав многоголосый протестующий вопль, крошечные тролли рассыпались во все стороны.
Несколько секунд спустя на мосту остались только мы с Верой, коп и Ник, приближавшийся к нам с другого берега. Вера бросилась ко мне и крепко обняла. Ее глаза блестели от возбуждения.
— Никогда не видела ничего отвратительней! Когда вырасту, хочу стать чародеем!
— Это… это был… — произнесла женщина-полицейский. Она была низкорослой и коренастой, а слетевшая фуражка открыла светлые волосы, заплетенные в тугую косу.
Я подмигнул Вере и кивнул полицейскому.
— Тролль. Я знаю. — Я поднял ее фуражку и отряхнул. Несколько троллей с визгом бросились прочь. Женщина проследила за ними ошарашенным взглядом. — Спасибо за помощь, офицер… — я скосил глаза на значок, — Мёрфи. — И с улыбкой вернул ей фуражку.
Женщина взяла ее онемевшими пальцами.
— О Боже. Я и правда ее потеряла. — Она несколько раз моргнула, а затем, нахмурившись, уставилась на меня. — Вы. Это вы похитили ребенка Асторов.
Я открыл рот, чтобы оправдаться, однако меня опередили.
— Вы что, шутите? — фыркнула Вера Астор. — Этот… чудило? Похитил меня? Да он не смог бы украсть сигару у ковбоя Мальборо. — Тут она повернулась ко мне и подмигнула. Затем протянула обе руки Мёрфи. — Признаю, офицер, я убежала. Посадите меня за решетку, а ключ выкиньте.