Хамелеон. История одной любви
Шрифт:
Сделать первой шаг к сближению я даже не помышляла. С младых ногтей считала, что рулить в отношениях, особенно на начальной стадии, должен именно мужчина. Негоже девочкам на мужиков кидаться. Но, если честно, безумно хотелось.
Я смотрела на его губы когда он что-то рассказывал, наблюдала как он выдыхает дым сигарет, как заразительно смеясь запрокидывает голову, и все это меня дико будоражило. То ли время пришло и я созрела, то ли организмы сцепились феромонами, но всё, буквально всё что он делал, меня возбуждало. Я думала о поцелуе весь вечер, но произошел он тогда, когда я меньше всего этого ожидала.
Мы о чем-то говорили, наблюдая заходящее солнце, Савва курил, пристально буравя на меня своими хамелеонами и вдруг, внезапно выкинув наполовину скуренную сигарету, он наклонился, и чуть притянув меня ближе к себе, поцеловал. Сразу нормально так, по-взрослому. Я превратилась в желе, и мой мозг перестал функционировать.
Его щетина была колючей, а поцелуи требовательными, даже чуть агрессивными. Мы обнимались, трогая замерзшими пальцами открытые участки тел друг друга, но не переходили границ дозволенного. Я помню, как сидя у него на коленях почувствовала его возбуждение и помню свои мокрые трусы. Хехе. Прямо день открытий.
С этого дня начался наш роман.
–
Все же помнят себя подростками? Начиная примерно с четырнадцати лет ты уже ощущаешь себя неимоверно взрослой, а в шестнадцать и вовсе кажется, что ты уже повидала жизнь и знаешь по чем фунт лиха. А я к тому времени: а) не раз напивалась; б) неоднократно курила (хоть и симулировала затяжки); в) дважды контактировала с инспектором по делам несовершеннолетних (это позорная глава моей жизни); г) целовалась уже с несколькими парнями, а это круто; д) я знала, каково это бросать мужчин (!) (тут можно посмеяться).
Этот список и так казался мне внушительным, а когда в моей жизни появился такой потрясающий парень как Савва, я прямо кожей ощущала, как приобретаю вес среди знакомых и, в первую очередь, в своих собственных глазах. Взрослый, без пяти минут девятнадцатилетний студент, музыкант, гоняет на мотоцикле и живет по созданным самим же собой законам. Неординарная личность ростом метр девяносто семь. Я не верила своему счастью, и периодически все происходящее казалось мне каким-то сюром. «Не по Сеньке шапка» — часто всплывала у меня в голове известная пословица. Сенькой, как вы понимаете, была я.
Нет, я тоже не дурна собой, у меня есть харизма, некие таланты, и в принципе, почему бы и нет? Но все равно, каждое утро я просыпалась хоть и до одури счастливая, но с постоянным чувством тревоги, ожидая какого-то подвоха, боясь, что вот именно сегодня я узнаю о каких-то его скелетах, что у него кто-то есть, или что он просто возьмёт, и не приедет. И каждый раз он приезжал, красивый, с горящими глазами и нежными руками, и развеивал все мои сомнения.
Моя шестнадцатая весна запомнилась своей безбашенностью и свободой.
Мы много гоняли на мотоцикле, иногда оба слегка под шафе, без шлема и без мозгов. Мы много музицировали и очень много целовались. Каждый раз мне сносило крышу, и хотелось выть мартовской кошкой, но дальше поцелуев и страстного порхания рук по телу никогда ничего не заходило. Я и хотела секса, и до чертиков боялась даже думать об этом. Это же позор, если кто узнает, то будут думать что я шлюха, раз дала парню до свадьбы. Я свято верила в то, что выйду замуж целомудренной, по огромной любви и один единственный раз в жизни. Как в сказке. Природа требовала оседлать этого самца, но я достойно ей сопротивлялась. Савва же, к моей великой радости, вел себя как джентльмен, в меру распускал руки и о близости не заикался. Что еще больше меня подкупало и придавало уверенности, значит ему нужно не только «это» и он действительно что-то ко мне испытывает.
В ДК уже все знали о нашем романе, так как там мы тоже не отлипали друг от друга, на людях ведя себя вполне прилично, но при каждом удобном случае уединяясь за темные кулисы… Я до сих пор помню скрипучие кожзамовские кресла и тяжелые бордовые портьеры, впитавшие в себя затхлый запах сырости и многолетней пыли. Помню, как густо я краснела, когда во время репетиции, проследив за хитрым взглядом Саввы, замечала у себя на плече или юбке обрывок серебристой паутины…
Были те, кто радовался за нас, и те, кто открыто недолюбливал. Так, однажды, взяв в один из дней гитару, я обнаружила под корень срезанные струны. На Маринку я давно забила, не чувствуя с ее стороны совершенно никакой угрозы. Хотя она прямо-таки клокотала от ярости при виде чужого счастья. Ритка вроде бы как смирилась, но гораздо реже стала проситься со мной на репетиции, все чаще ссылаясь на какие-то неотложное дела. Она явно чувствовала себя лишней и предпочла самоустраниться. Женька тоже отдалился, переметнувшись в Маринкину тусовку, а в присутствии меня и Саввы начинал отвешивать не совсем этичные шуточки и вести себя как-то неестественно.
— У нас много недоброжелателей, — в один из дней заметила я.
— Это завистники, — констатировал Савва. — Не обращай внимания.
И я не обращала. Кроме Саввы мне никто был не нужен. Никто. Так плавно наступил май.
День весны и труда мы отметили большой компанией, собравшись в центре на площади. Казалось, весь город собрался на этом мизерном пятачке. Было много веселья, шума и алкоголя. Савва не отпускал меня ни на минуту, обнимая сзади, и прижимаясь ко мне всем своим огромным телом. Мне было приятно, что все мои знакомые видят нас вместе. Я гордилась им, когда видела как на него смотрели девчонки и ревновала его к каждому взгляду, но старалась не показывать вида. Моя ревность, причем ревность на пустом месте, приобретала уже какой-то патологический характер, и в скором будущем это сыграет со мной злую шутку…
В тот день, первого числа, я смотрела на сцену, какой-то коллектив исполнял что-то из коллекции Ласкового мая, и я представляла, что совсем скоро на этой же сцене будем стоять мы, и весь город будет смотреть на нас.
Фантастическое чувство, когда тысячи глаз прикованы к тебе. Смесь страха, адреналина, волнения… Я предвкушала этот день, предвкушала триумф, поскорее бы, поскорей…
А еще через несколько дней я совершила неимоверную глупость, которая чуть не стоила мне дружбы, отношений и срыва праздничного концерта.
Часть 14
Восьмого мая была генеральная репетиция, и в честь этого события весь выступающий коллектив освободили от занятий.
Творился полный бедлам, как всегда, в последнюю минуту стало выясняться, что не хватает инвентаря, костюмов, инструментов, людей. Девятиклашки в истерии носились но актовому залу, сбивая всех на пути своими концертными пачками, вокалистки нестройно распевались, детишки путались под ногами, а пацаны, собравшись в кучу за кулисами, пускали по кругу пластиковые стаканчики с теплой водкой.