Хан с лицом странника
Шрифт:
— Нет. Велел кольчугу старую повесить в десяти шагах на копье и другой нукер стрельнул. Кольчуга от грома упала, а следа в ней опять никакого не нашли. Не знаю, чего с ружьем этим и делать. Может, продам доброму человеку со временем.
— А мне выстрелить из него позволишь?
— Сам стрелять будешь? — изумился Соуз-хан. — А вдруг чего случится с тобой? Вдруг убьет тебя из этого снаряда? Чего хану говорить буду? Нет, давай своего слугу, пущай палит.
— Я у себя в мастерской и не из таких пробовал — в руках разрывало. А все ничего. Жив, как видишь. Чего ж из хорошего ружья не попробовать? Не бойся,
Карача-бек меж тем выбрал место, откуда можно произвести выстрел. Он остановился и огляделся вокруг. Тут на глаза ему попался ханский человек, что тащил за рога черного упирающегося барана.
— Куда ты его?
— Хозяин велел заколоть на ужин для своих гостей.
— А ну, привяжи его к ограде, а сам отойди подальше.
Слуга подчинился, взглянув на Соуз-хана, который одобрительно махнул ему рукой.
— Делай, как сказано.
Принесли заряды для ружья и Карача-бек, широко расставив ноги, со знанием дела принялся заряжать его. Сосредоточенно нахмурив тонкие брови и не обращая внимания на собравшихся домочадцев со всего городка, среди которых было много детей и женщин, стоявших кучкой в сторонке, с любопытством поглядывая на незнакомца, который, судя по пронесшемуся в городке слуху, собрался вызвать огненного змея. Сам Соуз-хан отошел на почтительное расстояние и ехидно крикнул оттуда:
— Ставлю свой кинжал дамасской работы против твоего халата, Карача-бек, что баран останется жив.
— Согласен, — откликнулся тот, — но я готов поставить своего коня против этого ружья. Оно же все одно без дела у тебя в сундуке хранится. Чего жалеть?
— А конь хоть добрый?
— Обижаешь? Разве пристало ханскому визирю на старой кляче ездить? Ты чего так далеко отошел? Иди поближе. Я первый выстрел тебе, как хозяину, уступаю.
— Что ты, дорогой Карача-бек! Это я, как хозяин, уступаю гостю первый выстрел. Стреляй, пока заряды есть. Мне не жалко.
Карача-бек закончил уже снаряжать ружье и, воткнув перед собой специальную вилку-сошник, положил на него ружейный ствол и махнул рукой в сторону Соуз-хана.
— А теперь иди ко мне. Стрелять первым будешь. Я не шучу. Вставай рядом со мной и попади в своего барана. Не то… — и он направил ружье на нерешительно переминающегося в стороне хозяина и недвусмысленно щелкнул пальцами, — на тебе проверю как бьет твое ружье.
— Так я и знал! Так я и знал, что опять он сотворит со мной какую-нибудь подлость, — запричитал Соуз-хан, но покорно подошел к визирю и встал рядом, закрыв глаза.
— Ты вот чего, опять дурнем не прикидывайся! Делай, как я тебе скажу. Понял? Представь, что из лука стреляешь и в стволе стрела помещена. Что надо сделать?
— За тетиву тянуть, — без запинки ответил, подрагивая всем телом, Соуз-хан.
— Ну и дурак! Где ты тетиву видишь?
— Нигде не вижу.
— В том и отличие, что стреляет будто стрелой, а за тетиву тянуть не надо. А целься в барана, как из лука. Понял?
— Пусть лучше мой лук принесут, я его одной стрелой уложу и ружья не понадобится.
— Слушай, знал бы я, что ты такой дурак, — не связывался бы. Но теперь мне отступать некуда. Стреляй!!!
Соуз-хан трясущимися руками взялся за приклад и закатил безумные глаза к небу. Со стороны можно было подумать, что его приговорили к смерти, и он безмолвно готов принять кару свыше. Карача-бек велел принести огня и один из нукеров притащил тлеющую головню, запалил от нее фитиль, который поднес к полке с затравкой. Грянул выстрел и Соуз-хан рухнул назад себя, успев отбросить в сторону ненавистное ружье. Все его домочадцы также в испуге попадали на землю. Женщины завыли во весь голос, дети заплакали и кинулись врассыпную. Но громче всех заорал привязанный у стены баран, будто в него вселился злой дух тайги.
— Неужели попал? — Карача-бек сделал несколько шагов к животному, но остановился, увидев высоко над ним застрявшую в толстом бревне ружейную пулю. — Эх, ты, стрелок, будь ты неладен! Зачем так высоко ствол задрал?
Соуз-хан сидел на земле, — закрыв лицо руками и тихо стонал, бормоча что-то непонятное.
— Шайтан в том ружье сидит… Чуть руку мне не оторвало… Вай-вай… — Зачем хотел меня жизни лишить? Забирай проклятое ружье, чтоб глаза мои больше не видели его. Я тебя как дорогого гостя принял, а ты… а ты… — Всхлипывая, он силился подняться на ноги, но у него ничего не получалось. Подбежали слуги, подхватили своего господина под руки и повели к шатру.
— Нет, останься! — Крикнул властно Карача-бек. — Я хочу, чтобы ты посмотрел, как настоящие мужчины стреляют из ружья, чтобы не возводил на меня напраслину. — И он быстро, сноровисто принялся заряжать ружье во второй раз, бросая время от времени насмешливые взгляды в сторону побелевшего от испуга поддерживаемого слугами Соуз-хана.
— Ладно, — проговорил он, закончив заряжать ружье и укрепив его на сошнике, — смотри, как это делают воины. Огня! — и когда ему поднесли все ту же тлеющую головню, то спокойно запалил фитиль, поднес его к полке с затравкой, но не спешил поджигать насыпанный на полке порох, тщательно прицелился в живую мишень, а лишь потом медленно и неторопливо поднес фитиль к затравке.
Глухо бухнул выстрел, но уже никто не закричал, не упал на землю, не побежал прочь. Лишь женщины зажали уши маленькими ладошками и открыли рты. Зато несчастного барана подняла неведомая сила и отбросила к стене. Он несколько раз дернул ногами и замер. Толпа, не сговариваясь, ринулась к нему и возбужденно заголосила:
— Ой! Вай! Мертвый баран! Совсем мертвый! Небесным громом убило барана! Хороший снаряд!
Несколько мальчишек и двое старших сыновей Соуз-хана подошли к Караче-беку, уважительно оглядывая ружье, которое он все еще держал за приклад, и не опуская на землю.
— А нам можно? — ткнул пальцем в металлический ствол один из них. — Мы тоже хотим научиться гром делать, молнию слать.
— Почему ж нельзя? На — стреляй, — и Карача-бек с улыбкой протянул ружье.
— Э-э, ты это дело брось, — вспомнил о своих отцовских обязанностях Соуз-хан, — перестреляют друг дружку. Пусть лучше из луков точнее бьют. А ружье… баловство это все.
— Да и ружье тебе теперь новое покупать придется. Проспорил ты мне его. Так говорю?
Соуз-хан закрутил головой, пытаясь найти какую-то отговорку.