Ханский ярлык
Шрифт:
Понимая, что от ханского посла кое-что зависит, Михаил Ярославич отпустил его, не только напоив-накормив и отдав ему пленных татар, но и вместе с его спутниками щедро одарил. Провожая, сказал:
— За княгиню Агафью не беспокойся, она в тепле и в холе у меня. А Юрию передай, что я склоняю его к переговорам. К мирным. Пусть сообщит мне, где желает со мной встретиться.
— Хорошо, я передам. Я сведу вас.
Весть о разгроме повергла в уныние Москву, в которую стали возвращаться уцелевшие ратники.
— Князь ускакал с новгородцами.
— А Борис? А княгиня?
— Эти, кажется, в плену.
Вечером князь Афанасий говорил Родиону Несторовичу:
— Вот меня еще звал. Поехал бы, ныне б в петле болтался.
— Да ну... Князь Михаил на это вряд ли решился бы.
— Он мне сказал: еще раз попадешься, повешу.
— Ну, это он припугивал.
Через несколько дней ввечеру прискакал из Твери гонец от великого князя:
— Великий князь Михаил Ярославич ждет князя Юрия для ряда.
— Но его нет.
— Где же он?
— Видимо, в Новгороде.
Гонцу отвели для ночлега клеть, коня увели в конюшню, привязали к яслям с душистым сеном.
Мотря заявилась к Стюрке:
— Слыхала?
— Что?
— Ну, эта-то, твоя разлучница, в полоне.
— Ну и черт с ней. По мне, век бы ее не было.
— Ох, и дура ж ты, Стюрка, тебе само в руки плывет. А ты?
— Что плывет-то?
— Ты что? Не соображаешь? Мелешь: век бы не было, а сама и пальцем шевельнуть не хочешь.
Стюрка выпучила на «тетку» телячьи глаза, и вдруг ее осенило:
— Ты, ты... это?
— Именно это. С гонцом отправишь гостинец дорогой княгинюшке.
— Но у меня нет этаво...
— У меня есть. Еще с Польши в амулетке вожу. Вишь, и сгодилось. Стряпай пироги, запечешь в какой-нито. И разлучницы как не бывало.
— Тихо ты,— испуганно зажала ей рот Стюрка.— Не дай Бог услышит кто.
Почитай всю ночь не сомкнула Стюрка глаз, боясь проспать. Еще и светать не думало, а она уж печь растопила. Заворчавшей поварихе молвила:
— Нашей княгинюшке гостинца хочу послать. Поди, в полоне-то заморили сердешную.
— Ну, это святое дело,— согласилась старуха.
Однако, когда Стюрка напекла и уложила в туес горяченькие, вдруг забоялась: «А что, если гонец вздумает попробовать?»
Явившейся Мотре сказала о своем сомнении:
— Ой, чтой-то боюсь я, Мотрюшка. Захочет гонец в пути съесть-то. Что ж будет-то?
— А ты в самый низ положи энтот-то.
— Да и так внизу.
— А чего тогда бояться, ежели несколько сверху возьмет... А лепш знаешь что? Напеки ты ему отдельно, да так и скажи: это, мол, для княгинюшки, а этот, мол, тебе за труды, чтоб доставил, значит.
Тверской гонец, наскоро перекусив в поварне, отправился седлать коня. К нему и подкатилась Мотря с туеском и узелком.
— Мил человек, видаешь ли ты наше солнышко княгиню?
— Видаю.
— Как она там? Поди, в темнице горюет?
— Какая темница? Чего ты мелешь? Живет в отдельной хоромине, ест с княжьего стола.
— Сделай милость, касатик, поклонись ей от нас, скажи, тут мы изболелись об ея. И вот передай ей гостинцев туесок.
— А что там?
— Пирожки, мил человек, пирожки. Она их очень любит. А вот в узелке тебе изготовлены, чтоб и ты мог попробовать.
— Ну, давай, чего там.
Гонец сунул туесок в переметную суму, сверху узелок с пирогами.
— Токо, пожалуйста, касатик, не забудь. Поклон от всех нас. Ждем, мол, ее не дождемся. Пусть домашним побалуется.
— Ладно, передам, нетрудно.
— Передай, касатик, передай.
Мотря проводила гонца до ворот, все умоляя не забыть их госпожу, поприветить ее, порадовать.
Воротилась, вошла в клеть к Стюрке. Та встретила ее расширенными от страха глазами:
— Ну?..
— Все. Повез.
— Господи,— закрестилась было Стюрка,— хошь бы все сладилось.
— Дура,— осадила ее Мотря,— с сатаной связалась, хошь бы Бога не трогала. Нечистого моли, нечистого. Ежели откроется, обеим висеть.
— Тиш-ш-ше,— прошипела Стюрка.
26. В ОБМЕН НА МИР
Встретились князья в Торжке, более других городов пострадавшем в этой войне. Здесь пять недель простояли новгородцы, изрядно объев несчастный город. А из-за этого еще великий князь положил на город свое нелюбие:
— Не город, а девка беспутная. Кто поманит, к тому и тянет.
Помимо бояр самых уважительных привез Юрий Данилович и архиепископа Давыда. У него было основание опасаться Михаила: возьмет да и устроит ему ловушку, как Афанасию под Новгородом. В присутствии архиепископа он на это вряд ли решится. И к тому же предполагалось, что владыка и освятит мир между князьями. Здесь же присутствовал и посол ханский Кавгадый.
Первое слово взял Давыд, благословив присутствующих, заговорил негромко:
— Скорбит душа моя, дети мои. Страна в разоре великом, земля алкает доброго посева, а вы рассеваете плевела зла и нелюбия. Кому корысть с того? Кому выгода?
Присутствующие молчали, внимая слову святого старца. Юрий, уставя взгляд в столешницу, хмурился, теребя кисть пояса. Михаил, сидевший напротив, откинулся к стене, и во всей осанке его чувствовалось превосходство над присутствующими и даже некое презрение к ним. Оно и понятно, он здесь победитель, он должен диктовать свои условия.