Ханский ярлык
Шрифт:
— А може, она от болезни, Ярославич? — гадал Сысой.
— От какой еще болезни?
— Ну, как у нас тогда на Цне.
— Если б от той язвы, сейчас бы половина дворни заболела б. Ах, зачем я не отдал ее Кавгадыю, ведь он же просил ее.
— Кабы знать, где упадешь, соломки б подстелил,— сочувствовал Сысой.— А теперь Юрий Данилович взъярится.
— Что Юрий? Вот хан взовьется,— чай, она сестра его.
Вместе с мужем переживала Анна Дмитриевна:
— Я пред тем была у нее. Хорошо так поговорили. Утешила
— Она-то хоть что-нибудь говорила?
— Говорила. Вспоминала свою Орду, мать.
— А мужа?
— Про мужа молчала. А я и не спрашивала. Зачем травить молодую женщину?
Впервые в жизни Михаил Ярославич не знал, что делать, как поступать дальше? Дворский велел сделать фоб покойной и, положив в него умершую, приказал унести и поставить на ледник: «Москва запросит, отправим».
Однако Москва молчала. Александр Маркович предложил:
— Давай-ка, Ярославич, съезжу я по-стариковски. Объясню Юрию Даниловичу, что мы в сем ни сном ни духом.
— Не поверит он.
— Ведомо, не поверит. Возьму с собой Бориса Даниловича. Вдвоем неужто не убедим? И о мире словцо закину.
Не хотелось Михаилу Ярославичу отпускать своего старого пестуна, но надо ж было что-то делать.
Юрий Данилович встретил тверского посланца не очень приветливо, даже, кажется, возвращению брата не обрадовался.
— Юрий Данилович, мы все скорбим по твоей жене. Но что делать? Бог каждому свой срок отмеряет.
— Если бы Бог,— процедил князь.
— Зря ты так, Юрий Данилович, худое про нас думаешь. Зря. Великий князь Михаил Ярославич мира ищет с тобой, неужто он бы взял на себя такой страшный грех?
— А ты слышал, старик, библейскую заповедь?
— Какую?
— Око за око, зуб за зуб.
— А при чем здесь она?
— Как при чем? Вы мою жену уморили? Уморили.
— Не умаривали мы ее, князь.
— Ага, она сама уморилась,— скривил в злой усмешке губы Юрий,— Раз она была у вас, значит, это ваших рук дело. И никто меня не переубедит в обратном.
— Бог с тобой, Юрий Данилович,— вздохнул старик.— Ты ныне ослеплен горем, и мы вельми сострадаем тебе.
— Плевал я на ваше сострадание,— сверкнул недобро очами князь.— Я плачу той же платой.
И, круто повернувшись, вышел из горницы, оставив тверского посла одного. У крыльца увидел милостника своего, кивком подозвал к себе:
— Романец, наверху у меня тверской посланец. Иди и прикончи хрыча. И вели всем им вместе с трупом убираться со двора, пока я их не проводил следом.
И князь отправился в клеть к своей наложнице. Стюрка встретила господина ласково, с искренним участием.
— Ну что они?
— Мира просят, сволочи. Убили княгиню, а теперь с бесстыжими очами давай, мол, мириться.
— Нехорошо, нехорошо,— поддакнула Стюрка.— Но ты не рви сердце, милый. Бог их за это накажет, он так не оставит.
— Я уж наказал,— усмехнулся неожиданно Юрий.
И Стюрка, еще не поняв, что имел в виду князь, поддакнула:
— Ну и правильно сделал, милый.
А меж тем Романец, зарезав тверского посла, вышел на крыльцо и, отирая ветошкой нож, весело крикнул:
— Эй вы, сволочь тверская, идите заберите вашего посла и метитесь прочь, пока я вам карачун не сделал.
Вечером, явившись к Юрию Даниловичу, Кавгадый, узнав о случившемся, покачал укоризненно головой, поцокал языком.
— Ой, что ж мне с вами делать, однако? На то ль меня хан посылал, чтоб вы кровенили друг дружку?
— Я отомстил свою жену, Кавгадый, и, между прочим, сестру хана. Погоди, как бы Узбек не повелел и Михаилу тож створить.
— Это будет зависеть от нас с тобой, Юрий Данилович,— сказал вкрадчиво татарин.
— Как от нас?
— Как мы обскажем хану. Надо, чтоб мы говорили одно и то же.
— Ну что ж, ты, пожалуй, прав,— согласился Юрий.— Наперво, мы говорим, что Михаил сам напал на нас. Так?
— Так,— кивнул согласно Кавгадый.
— Напал неожиданно, исподтишка, потому и разбил нас.
— Так.
— И пленил Агафью, а в плену уморил.
— И еще, Юрий Данилович, обязательно сказать надо, что я просил у него освободить ее. Я действительно просил.
— А он?
— А он сказал: только, мол, мужу отдам.
Обговорили все, вплоть до того, кто, что и где сказал.
Под конец решили, чтоб Михаил не опередил их, немедленно выезжать в Орду. Первым Кавгадыю, а за ним и Юрию Даниловичу. Именно от них первых хан должен услышать эту горестную историю о гибели его сестры. Двум-то им хан скорее поверит, чем одному Михаилу. Главное, поспеть первыми.
27. ГНЕВ УЗБЕКА
Хан, выслушав князя Юрия, долго молчал, прикрыв глаза, потом сказал с горечью:
— Какой же ты мужчина, если не смог уберечь жену? Одной жены не смог уберечь.
— Но он налетел так внезапно, как снег на голову.
— Значит, хороший воин князь Михаил. А вы оба вороны.
Узбек с неудовольствием взглянул на Кавгадыя.
— А тебя я для чего посылал?
— Но я уговаривал его, повелитель.
— Кого уговаривал?
— Князя Михаила. Но он не послушал и напал на нас.
— Значит, и ты там был?
— Был,— вздохнул Кавгадый, поняв, что болтнул лишнее.
— И вы двое не могли противостоять ему? Хороши воины, нечего сказать,— молвил Узбек, не скрывая насмешки.
Знал бы хан, что и третья сторона — это новгородцы — тоже потерпела разгром от Твери.
— Да, бедная Кончака,— вздохнул Узбек,— знал бы я, что ждет ее на Руси. Отчего она умерла?
— Говорят, отравили ее.
— Говорят? А точно?