Ханский ярлык
Шрифт:
— Ты поедешь со мной, Александр Маркович, может, удастся как под Дмитровой уговориться миром.
На следующий день Михаил отпустил московского гонца с ответной грамотой Даниле Александровичу, в которой обещал выступить с дружиной незамедлительно под Юрьев, оговаривая, однако, возможность помириться с «дуроплясом».
В свой полк великий князь Андрей Александрович собрал нижегородских, городецких и владимирских ратников. Из Владимира полк выступил по Переяславской дороге, и, как обычно, вперед были посланы
Трое дозорных ехали по лесной дороге и оживленно переговаривались, хотя по правилу должны были передвигаться тихо и по возможности скрытно. Но поскольку от своих они оторвались не менее чем на два поприща и ехали не по вражеской земле, чего было скрытничать и хорониться? Свои не слышат, врага не предвидится, а от голоса зверь бежит, почему бы не поговорить.
— Я намедни в гостях был, целую корчагу меду одолел,— хвастался один.— Что, не верите?
— И как же ты домой шел?
— Как? Обыкновенно, на своих двоих.
— А может, на четырех? — ржали на весь лес его спутники.
— Може, на четырех,— склабился хвастун.— Не помню.
— А може, на пяти? — еще более ухохатываясь, вопили дозорные.
Их хохот далеко разносился по лесу, действительно распугивая зверье и птиц. Но не людей.
На дорожном повороте из гущи ольхового куста неожиданно выскочили оружные люди и ухватили под уздцы двух коней:
— Приехали, братцы.
Третий дозорный, видя такое дело, повернул коня и, хлестнув его плеткой, помчался назад. Он мчался во весь опор, полагая, что за ним гонятся, боясь даже оглянуться. Однако за ним никто не гнался. Примчавшись к полку, он заорал:
— Бяда-а-а!
— Что случилось? — нахмурился великий князь, видя испуганное лицо дозорного.
— Збродни. На нас напали збродни.
— Эка невидаль, збродни.— Князь Андрей обернулся, позвал: — Давыд, собери свою сотню — и вперед. Кого захватишь живьем — повесь при дороге.
— Слушаюсь, князь.— Давыд завернул коня и поехал собирать своих воинов, растянувшихся на лесной дороге.
А там, у ольхового куста, где были схвачены двое дозорных и спешены с коней, князь Данила Александрович объяснял одному из них:
— Скажешь Андрею Александровичу, что-де два полка, московский и тверской, заступают ему путь. И если он будет идти дальше, мы ударим с двух сторон, а то и в хвост ему. Поэтому пусть либо сам едет ко мне для переговоров, либо шлет кого из бояр. Садись на коня и езжай.
— А Егор?
— Какой Егор?
— Ну товарищ мой. Его отпустите?
— Его пока в залог оставим. Приедет князь или боярин, с ним и отпустим твоего Егора. Ехай. Да поживей. А то, поди, тот наплел там с три короба.
Тот действительно «наплел». Едва отдышавшись, сообщил, что его товарищей «пронзили копьями», а ему, мол, удалось «увернуться». Но тут, к его удивлению и стыду, прискакал один из «пронзенных» и сообщил князю:
— Дорогу перекрыли московский и тверской полки. Князь Данила Александрович сказал, чтоб ты, князь, приехал для переговоров или прислал кого из бояр.
Андрей хлестнул по сапогу плетью, процедил:
— Скотина...— И, неожиданно обернувшись, погрозил ей первому дозорному: — Збродни, говоришь? Пронзили, говоришь?
Видимо, из желания отвлечь гнев князя от своего товарища, «пронзенный» сообщил:
— Еще князь Данила Александрович сказал, что они уже зашли с хвоста нам и готовы ударить.
— Как? Уже с тыла?
— Ну да, так сказал Данила Александрович.
Андрей прошелся туда-сюда, нахлестывая голенище сапога. Потом приказал:
— Позовите ко мне боярина Акинфа.
И пошло по цепочке: «Акинфа! Боярина Акинфа к великому князю!»
Боярина долго не было, и, когда он приехал, князь Андрей выговорил ему:
— Где тебя носит?
— Я был в обозе, Андрей Александрович, проверял возчиков.
— Что их проверять?
— Так пьют, князь, а в пути разве можно? Этак и поклажу растеряют.
— Эй-эй! Куда? — заметил Андрей Давыда, направлявшегося с воинами по дороге.— Назад. Никакие там не збродни.
Завернув Давыдову сотню, Андрей сказал Акинфу:
— Езжай в сторону Юрьева. Там нам путь заступили московские и тверские болваны. Спроси князя Данилу, какого рожна ему надо? Кто его сюда звал? И пообещай, если не уйдет с пути, худо ему будет. Езжай, Акинф.
Данила Александрович, выслушав посланца великого князя, спросил:
— А ты как думаешь, Акинф, зачем мы здесь?
— Ну, думаю, не хотите пустить великого князя на Переяславль.
— Верно думаешь, Акинф. Князь Иван, уезжая в Орду, просил меня и князя Михаила присмотреть за его уделом. Вот потому мы здесь. И потом, у твоего князя, как нам стало известно, в задумке и Москву и Тверь тряхнуть. А? Не так ли?
Боярин пожал плечами, мол, не наше сие дело. Подошел князь Михаил Ярославич.
— Ну что?
— Да вот прислал Андрей Акинфа, грозит мне худом, если |1 с пути не уйду.
— Ну, грозиться друг другу мы все горазды. Токо Орде боимся язык показать. Ты сам рассуди, Акинф, кого мы тешим этим? А?
— Дьявола,— неожиданно негромко сказал боярин.
— Вот именно. Ты-то понимаешь, почему не скажешь ему об этом?
— Как будто он послушает.
— Он, окромя Тохты, никого не слушает,— заметил князь Данила,— Это его разлюбезный советчик.
Посовещавшись, князья отправили с Акинфом своего представителя Александра Марковича, наказав ему склонять * Аддрея к миру, ни в коем случае не унижаясь, но и грозясь в меру.