Ханский ярлык
Шрифт:
— Получится. Вишь, все предусмотрел, даже таран велел отковать.
— Ну, таран, може, и не потребуется, те-то без таранов брали.
— Те чего равнять, деревянные, а тут — каменная. Большая, брат, разница. Это все равно что сорочку с кольчугой равнять, сорочку сучком продырявишь, кольчугу мечом не пробьешь.
Выступали в поход по легкому морозцу и не очень глубокому снегу, что вполне устраивало ратников, так как облегчало передвижение ехавшему сзади обозу. Новгородцы больше были пешими, нижегородский полк шел вершими. Из-за пеш-цев князь не позволял ехать быстрей.
Вперед
Ладожане присоединились к новгородцам уже на подходе к Неве.
Не доходя до места около десяти поприщ, полки остановились, разбили шатры, разложили костры, на которых варилось в котлах горячее хлёбово.
Посадник, тысяцкий и все сотские собрались к шатру князя. Он вышел к ним в лисьей шапке, которая напомнила новгородцам о его дружбе с Дюденей. Посадник переглянулся с тысяцким, но укоризна лишь в глазах мелькнула. А так смолчали. Конечно, негоже являться князю перед славянами в татарской шапке. Но что делать? Обещали ни в чем не перечить ему. Стоит ли из-за такого пустяка разговор заводить?
— Ныне днюем, а завтра приступим,— заговорил князь.— Беек, готовь добрую лесину для тарана и веревочные петли крепи к ней. Все лишнее оставляем здесь. На сани побольше сушняку грузите. К порокам сыскать как можно больше каменьев, валунов, грузите тоже на сани.
— Где их ныне под снегом искать? — усомнился тысяцкий.
— Сколь возможно. А недостанет, напилить болванов из деревьев, которые потолще. И пусть древодельцы рубят тарасы повыше, и, пожалуй, их можно будет поставить на полозья. Если плохо пойдут, то на колеса приспосабливать.
И работа закипела. На одних санях по велению князя соорудили над оголовком высокий щит, сплетя его из лозы. Сани эти были загружены рубленым березовым сушняком, промеж была напихана береста как самый горючий материал.
Но на следующий день выступить не смогли, так как древодельцы не успели срубить нужное количество тарас. Полностью готовы они были лишь на следующий день, тут же разобраны и сложены на сани.
Перед самым выступлением к крепости великий князь вновь собрал своих начальников, определил каждому место, оговорил время вступления в сечу. От каждой тысячи были присланы в его распоряжение по два воина.
— Через них я буду передавать свои приказы, поэтому слушаться их беспрекословно. Кто ослушается, того после рати буду судить по всей строгости, вплоть до отнятия живота.
Андрей Александрович был строг и решителен в эти часы, даже чем-то напоминал своего отца, если бы только не его лисья шапка. На Невском-то шлем был перед боем, а этот в татарском малахае на рать собирается. Посаднику, намекнувшему князю на сию несуразицу, Андрей убежденно сказал:
— Ну и что? У татар бы нам не грех поучиться воевать. Глядишь, не мы б у них, а они у нас голдовниками были. А пока их верх над нами. А что шапка? В ней теплей. А срам не в шапке, Андрей Климович, а в проигрыше.
К крепости вышли уже в темноте и сразу же постарались обложить ее со всех сторон. Хотя на льду реки никого не поставили, князь приказал следить за этой стороной особенно зорко:
— Чтоб и мышь из крепости не выскочила.
За длинную зимнюю ночь были собраны несколько тарас и уставлены: какие на колеса, какие на полозья. Сани с дровами поставили напротив крепостных ворот и не только отпрягли коней, но и отрубили оглобли. Теперь двигать их предстояло воинам, укрываясь за высоким щитом на оголовке саней.
Ночью в лагере русских горели костры. Крепость молчала, видимо тоже готовясь к приступу.
Едва забрезжило, русские начали обстреливать крепость из пороков. И вскоре по сигналу трубы со стороны суши на крепость двинулись неуклюжие срубы тарас, внутри которых находились воины. Им предстояло при соприкосновении тарасы со стеной крепости сбросить крышу и забраться прямо на стену, завязать бой. Лишь после этого к крепости должны были устремиться другие воины, забрасывать на стену крючья-кошки, взбираться вверх по веревкам и веревочным лестницам и тоже вступать в драку. За этой второй волной шла третья — уже с лестницами,— тогда на стены взбиралась основная масса воинов, которая и должна была завершить захват крепости. Так, по крайней мере, при свете костра распределил все роли полкам великий князь.
— Всех оружных убивать, безоружных пленить,— приказал он,— Воеводу лучше взять живым.
Но утром, как только двинулись к крепости тарасы, начались неожиданности для русских.
Со стен ударили по тарасам пороки, с первых же выстрелов стали разбивать эти хитроумные постройки, представлявшие прекрасные цели. Из-под рассыпающихся бревен тарас выскакивали воины и, волоча своих раненых товарищей, бежали назад.
— А-а, черт! — ругался великий князь.— Кто мог подумать, что у них окажутся пороки? Найдите мне этого ижорца Петра.
Когда ижорца доставили к князю, он напустился на него:
— Что ж ты, болотная душа, не сказал мне, что у них есть пороки?
— Но, князь, ты ж не спрашивал. И потом, откуда мне было знать, что это такое. Я их впервые у тебя увидел. Да и не видел я их там, наверно, они их после привезли.
Зато сани с дровами вполне исполнили то, для чего были придуманы. Сразу же по сигналу трубы, когда двинулись тарасы, тронулись в сторону крепости и сани. Помимо воинов, укрывшихся за щитом и толкавших сани, за ними полукругом шли лучники. Они беспрерывно обстреливали надвратные бойницы, не позволяя осажденным вести прицельную стрельбу по саням. А меж тем сани дымились, дрова на них разгорались, и если огонь еще не достигал воинов, толкавших сооружение, то лишь потому, что зажжен был в середине, внутри сложенных дров.
Перед самыми воротами воины разогнали воз так, что при ударе саней о них поленница рассыпалась, сдвинув горящий сушняк вперед. Костер стал быстро разгораться, огонь начал лизать полотно ворот, раскаляя железо, зажигая дерево.
— Пускай зажигалыциков,— приказал князь нижегородскому тысяцкому.
И вот один за одним поскакали к крепости на резвых конях воины, держа в руках просмоленные горящие витени.
— По кругу-у, по кругу-у! — кричал им тысяцкий, хотя все они давно знали это условие.