Ханский ярлык
Шрифт:
— Благодари их,— кивнул на мертвых тысяцкий,— Не они бы, ты б со своими гридями был на их месте. Метитесь из города, пока про вас забыли.
24. НОВГОРОДСКИЙ УПОР
Александр Маркович понимал, что великий князь без Новгорода — это и не великий князь вовсе. Обычно князь, дав клятву новгородцам и поцеловав крест, сразу назначал наместника из своих милостников, а сам, как правило, отъезжал в свой родовой город. Александр Маркович решил наоборот сотворить, посадить тверского
Ну не удалось перехватить Юрия. Ну и что? Все равно тверской князь в Орде его перехватит. Вместо Юрия его брат попался. И это неплохо, сгодится для чего-нибудь поторговаться с Москвой.
А Борис Данилович между тем вел себя так, как будто и не в полоне вовсе, а в своем родном городе. Свободно разгуливал по крепости, заглядывал к кузнецам, на конюшню, взбирался на вежи. Подружился неожиданно с татарчонком Аксаем. Вместе подолгу метали по очереди кинжал в стену конюшни, и, когда он удачно втыкался, не важно от чьей руки, оба кричали в восторге:
— Попал!
И даже в трапезной есть садились вместе.
Александр Маркович советовался с Акинфом:
— Как думаешь, слать наместника в Новгород? Аль погодить?
— А Михаил Ярославич определил, кому быть?
— Да Федора ж.
— Тогда можно и послать.
Призвали Федора, спросили его мнение.
— Дык, если Михаил Ярославич доверяет, я со всей душой,— отвечал тот,— Но как вече?
— Если тебе удастся вятших и архиепископа наклонить в свою сторону, вече никуда не денется.
— Кто его знает. В Новгороде мизинные испокон супроть вятших топорщатся.
— Сейчас там посадником Юрий Мишинич, кажется. Впрочем, вполне возможно, другого избрали, с них станется. Ты вначале с посадником да вятшими уговорись. Как они решат.
— А с кем из вятших-то лучше?
— С Лазарем Моисеевичем да со Степаном Душиловичем. Степша изрядный краснобай, постарайся его уговорить. А уж он вече умеет подмазывать.
Новгород бурлил. Великий князь помер, другого не было. Многие жалели умершего, напрочь забыв все пакости, какие он творил на Руси.
— Он нам свейскую Ландскрону покорил и разбил.
Вспоминали самый свежий подвиг умершего и спорили меж собой, кого же звать из князей на освободившийся стол. Находились и такие смельчаки, которые кричали:
— Хватит нам хомуты на шею вешать, обойдемся без князя! Посадник на что?
Таких понимали трудно. Издревле привыкли славяне подчиняться князю лишь, да и то на рати. Посадников хоть и слушались, но нередко прямо в бою посылали куда подальше, а то попросту сгоняли с должности. Бывало, что вместо того, чтоб на врага мчаться (вон уж видно его), славяне вдруг выпрягались и устраивали туг же вече с единственной целью — изгнать старого и избрать нового посадника, нередко худшего, с которым тут же, поддернув портки, улепетывали во все лопатки с поля брани.
— Не-е, без князя нельзя,— возражали смельчакам,— Без князя на рати порты обмараем.
Вот в этот котел бурлящий и явился наместник из Твери, как оказалось в дальнейшем, принесший Михаилу Ярославичу больше вреда, чем пользы.
— Э-э, нет,— сказал Степан Душилович,— ежели сейчас тебя на большое вече выставить, тебе, брат Федор, со степени и сойти не дадут. Прибьют ведь.
— Но почему?
— Как почему? Вы там в Твери перевернули все на онта-раты. Конец с началом спутали. Сперва надо князя возвести, а после уж о наместнике говорить.
— Но ведь Михаил Ярославич будет великим князем, это и дураку ясно.
— Дураку, может, и ясно, но не славянам. Аль не знаешь наших?
— Но...
— Никаких «но», Федя, заворачивай оглобли и никому не говори, зачем приезжал. А то, чего доброго, с моста кинут.
— А что я скажу Александру Марковичу?
— То и скажи, что слышал.
— Он будет огорчен вельми.
— Пусть выпьет корчагу меду — и разом повеселеет.
— Смеешься, Душилыч, а ведь ему недолго вам подвоз хлеба пресечь.
Угроза была ответом на шутку новгородца, но была она нешуточной. Еще с Ярослава Всеволодовича князья умели брать своенравный Новгород за горло, перекрывая ему в Торжке подвоз хлеба с Волги. Как правило, прием этот действовал на славян отрезвляюще, они сразу становились покладистее и сговорчивее.
— Ну хорошо,— посерьезнел Степан Душилович.— Езжай в Тверь и скажи Александру Марковичу, что мы его в Торжке будем ждать. Там договоримся, как быть.
Воротился Федор в Тверь несолоно хлебавши. Выслушав его, Александр Маркович крякнул:
— Эх ядрит-переядрит, как хотелось к возвращению Ярославича что-то приятное ему сделать. Опять мимо. С Юрием промахнулись, Новгород выскользнул. Не везет нам, Акинф. А?
— Ничего, ничего, еще что-нибудь придумаем,— отвечал боярин.
— Душилович звал тебя в Торжок, Александр Маркович,— сказал Федор.
— Зачем?
— Ну чтоб договориться, он туда с вятшими обещался прибыть.
— Нечего мне там делать.
— Почему? — вмешался Акинф.— Поедем, может, и уступят в чем. Зачем злить их? Они приедут, а мы нет. Обидятся ведь. А славяне обиды не прощают. Поедем, Александр Маркович. За день доскачем. Это им неделю добираться, а нам-то в день можно.
— А на кого город бросим?
— Хэ, мало мужей у нас? Вон Федор, Давыд, да и мои Ванька с Федьшей не лыком шиты, не гляди, что молоды. Гридей полна гридница, хлеб переводят. Едем.
Они выехали рано утром, еще в темноте, взяв с собой для охраны дюжину гридей оружных. И прибыли в Торжок в темноте же, изрядно утомив за переход коней. Новгородцы были уже там.
Но встреча началась лишь на следующий день. Поприветствовав друг друга уважительно, расселись по лавкам. Разговор начали посторонний: