Хаос: отступление?
Шрифт:
– Ривз! Общение между заключенными здесь невозможно. Вашу жизнь определяют только наши правила. Вы должны рассказать мне о трансформации и о том, как ее можно остановить.
Ривз отрицательно покачал головой.
– Почему нет?
– Потому что, – со всей прямотой сказал он, – вы ко мне жестоки.
– Как это?
Ривз пожал плечами:
– Вы меня не любите. Вы не позволяете мне называть вас иначе как «доктор», а это не имя. Меня же вы все время называете по имени. Вы не даете мне одежду, не разрешаете уйти
Голос его зазвучал громче:
– Вы меня используете. Вам совсем на меня наплевать.
Он вновь спрятал голову в ладонях.
– Я вижу это, когда смотрю на вас, – закончил он.
Агнес замерла:
– Что вы этим имеете в виду?
Ривз медленно выпрямился и подполз к креслу, на котором сидела Агнес. Поднялся на колени. Их глаза встретились.
…пожилая женщина с сияющими седыми волосами спадающими по краям печального лица несущего собравшиеся в уголках рта морщины как следы возраста с голосом забытой давно преданной земле птицы…
Агнес отпрянула, прервав связь:
– О нет!
Ее сознание стало выходить из-под контроля, ускользать от нее, освобождая место страху:
– О, Ривз!
Ривз широко открыл рот, обнажив зарубцевавшиеся десны.
– О, Ривз! Это началось.
Представив последующее разрушение Ривза, Агнес почувствовала, как ей овладевает отчаяние. Долго это не продлится – несколько часов, максимум – день. Остановить это невозможно. Ривз станет тридцать пятым за этот месяц пациентом. Нарастающая динамика…
Уголком глаза она заметила, как Ривз пытается до нее дотронуться. Резкий всплеск ярости заставил ее шлепком отбросить его руку.
– Не трогайте меня, – прошипела она. – Никогда не пытайтесь дотронуться до меня.
Глаза Ривза расширились.
– У вас лицо распадается, – прошептал он и, не говоря ни слова, уполз в угол, пристально глядя оттуда на Агнес.
Механизм трансформации уже давно ставил персонал в тупик. Были предложены сотни теорий: неврологический упадок и разрушение, утрата веры в жизнь самих Сенситивах, не поддающийся диагностированию вирус… Эти теории имели одну общую черту – отсутствие поддерживающего их эмпирического материала Агнес чувствовала, что трансформация индуцируется самими Сенситивами, возможно, путем обмена мыслями, воспоминаниями, ритмами…
Но базы для этой теории у нее не было – только интуиция. А интуиции было мало, чтобы остановить трансформацию. Только за этот месяц исчезло тридцать четыре Сенситива, обнаружив перед разрушением резкий подъем способности к телепатической коммуникации.
Все виды лечения доказали свою неэффективность. Выглядело дело так, словно, лишенные иных способов коммуникации, Сенситивы стократ увеличили мощь своей мысли, а их сознание, адаптировавшись к условиям камеры, нашло способы себя… выразить.
– Это не ваша вина, – спокойно сказал Ривз.
Агнес посмотрела на него.
– Я сам хочу
Он сделал паузу.
– И вам – тоже.
– Ривз! Вы не понимаете, что это значит! Вы перестанете существовать!
Ривз нервно хрустнул пальцами рук:
– Я и не хочу существовать, доктор. Это приносит такую боль!
Ривз судорожно пытался найти слова:
– Эта боль постоянна. Я не могу понять, чего вы от меня хотите. Мне здесь не нравится… вам тоже не нравится здесь быть со мной.
– Я здесь нахожусь ради вашей пользы, – прервала его Агнес. – То, что мне нравится или не нравится, не имеет никакого значения. Опасность, которую вы лично и все подобные вам представляете для общества, не поддается исчислению.
Ее голос вырвался из-под контроля слов, стерильных, знакомых, слов, которые она написала уже давно.
– Наша обязанность состоит в том, – продолжила она, – чтобы разоружить вас и позволить вернуться в общество. Если вас не вылечить, мы можем снова потерять неисчислимое количество жизней – как во время той войны, которую вы развязали…
Ривз смотрел на нее во все глаза.
– Вы слушаете м…?
Помимо воли она встретилась с ним взглядом, и…
…симфония обняла планету лежащую в руинах мозаика вихрем вращающегося пепла, сдавленные скульптурные тела, блуждающие тени сияющего пламени, обломки флотов, плывущих одиноко в мертвенном холоде пространства, разорванные в клочья корпуса, стальные звери горящие в остаточных образах мерцающих стад мертвые мысли невнятные силуэты скелетов разбросанных по голой поверхности планеты в конце творения…
Агнес закрыла глаза и оборвала соединение. Сознание ее охватило пламя; пот, обильно выступивший на лбу, заполнила ее глазные впадины. Мысли Ривза были гораздо более структурированными, более опасными сегодня. Она глубоко вздохнула, проверила свои нейронные пути и удивилась, насколько рыхлыми они стали в результате записи телепатической передачи, исходящей от Ривза. Если он ее заразил, если он…
Ужас поднялся в ее сознании, и она решила действовать, действовать быстро.
– Ривз! Ваши веки отяжелели, – выдохнула она, преодолевая волну боли, что ее настигла. – Отяжелели настолько, что вы не можете открыть глаза.
Работая аккуратно, но быстро, она изолировала те отделы памяти Ривза, которые успела вобрать в себя, отрезала их от прочих контуров собственного сознания и простирающихся далее нейронных сетей. Мысли ее были слегка окрашены адреналином, а по ту сторону их она слышала свой голос – холодный, спокойный, назначающий процедуры: архивировать мысли, устанавливать ментальные блоки, понижать степень чувствительности… и еще сотни прочих мер, которые в случае с пациентами никогда не работали.
Но она стабилизировала себя. Глубоко вздохнула.