Хаос: отступление?
Шрифт:
Оператор вновь перевел камеру на детей. Их было слишком много, чтобы они все могли спрятаться за спиной Джорджа, как они ни пытались.
– Они просто дети, – продолжал он. – Я останусь с ними и постараюсь, чтобы они были в безопасности. Я буду рассказывать миру о том, что с ними происходит – пока мы все не удостоверимся, что их не убьют ради какого-нибудь эксперимента. Я остаюсь. Правительство лжет, я – нет.
Если бы он только знал тогда, как мир поймет его слова! Если бы знал, стал бы он их говорить?
– Мистер Пелтон. Вы готовы?
Джордж посмотрел на дверь шлюза
Мертвые тела были убраны, мусор вывезен, а сам корабль подвергли сканированию на предмет радиации, отравляющих веществ, газов и всего прочего, что могло негативно сказаться на физиологии, о которой люди знали так мало. Ничего опасного обнаружено не было. Не зная, что может повредить инопланетянам, правительственные ученые решили оставить их в их собственном корабле.
– Мистер Пелтон! – напомнил о себе охранник.
– Да, – автоматически произнес Джордж. – Я готов, спасибо.
Спасибо… типичный парень со Среднего Запада. Охранник кивнул. Внутрь он входить не станет. Там, внутри, ждет другой страж, в защитном костюме. Такие костюмы носят все, кто входит в корабль. Все, за исключением Джорджа. Пришельцы общались с ним, а он общался с ними, так что друг для друга они опасности не представляют.
Джордж знал – решись он отправиться и повидать собственных детей, назад ему вернуться не позволят из-за патогенных факторов, которых он может принести с собой. Новые бактерии, загрязнение. А у правительства будет причина разлучить его с детьми-инопланетянами, сказав миру, что теперь он представляет для них потенциальную угрозу, а не защиту.
Если эта причина покажется неубедительной, они найдут другую. Если он оставит свой пост, все на этом закончится.
Джордж часто спрашивал себя, почему он тогда сказал на камеру то, что сказал. Он никогда не интересовался политикой, не верил ни в никакие теории заговора. По крайней мере, до того как все это началось. В местных органах самоуправления не состоял. Новостей не смотрел. И тем не менее его обвинительная речь прозвучала так, словно он написал ее заранее. И это сделало Джорджа мировой знаменитостью – смелого, бескорыстного защитника маленьких пришельцев.
Но это же стало причиной его одиночества.
Шлюз открылся. Как Джордж и ожидал, внутри стоял охранник в защитном костюме.
Джордж знал, что дети ему обрадуются. Прильнут к нему, как всегда, и станут задавать вопросы на языке, который он не понимал. Несколько слов, которые он выучил, были не способны к передаче мало-мальски сложных мыслей. Но ему не нужно было в совершенстве владеть языком инопланетян, чтобы понять, что хотят знать эти малыши. А они хотели знать, когда же они отправятся домой. Беда же была в том, что это и был их дом. И они его уже никогда не покинут. А если Джордж останется верен своему слову, не покинет его и он.
Джордж вошел, и дверь шлюза закрылась за ним.
Сара Ланган [6]
Сара
6
Прототип
Приказ о моем переводе пришел на девять месяцев раньше, чем нужно, и мне это совсем не нравится.
– Можно мне еще задержаться, – прошу я.
Радио молчит.
Поэтому мы с Рексом пакуем мои лучшие прототипы, консервируем лабораторию и ждем. Рекс слишком много лижется, но во всех прочих отношениях он – отличный пес. Из всех собак, живших у меня, лучше его была только одна.
Через несколько часов над горизонтом пустыни появляется мачта песчаного корабля. Я придерживаю Рекса. В последнее время он явно сдает: гадит не там, где надо, съедает только половину того, что я даю, не сразу отзывается на свое имя. Я пока смотрю на это сквозь пальцы – так же как стараюсь не замечать проплешин на его черепе.
Корабль все ближе. Все восемьдесят футов высотой, забранный в майлар, он несет на себе Треугольник Каниша, символ Тихоокеанской колонии. С палубы мне машет водитель класса «С». На нем современный песчаный костюм с клееными швами, гораздо более качественный, чем предполагает его низкий ранг. Похоже, колония процветает.
Я склоняюсь к Рексу, беру его двумя пальцами за нижнюю челюсть и поворачиваю голову вбок на девяносто градусов. Только вчера я прочищал его дыхательный аппарат; поэтому Рекс и не издает при выдохе этих лающих звуков, которыми так знамениты собаки.
– Там, в городе, – говорю я, – никто не уважает прошлого. Никто не знает, откуда мы пришли. Мы с тобой не такие, Рекс. Мы совсем из другого теста.
Рекс прихватывает зубами мой большой палец, я склоняюсь к его мокрому носу.
– Ты думаешь, все будет хорошо?
Рекс кивает. Люди думают, я сошел с ума, но я знаю, что он меня понимает.
Корабль причаливает к шлюзу моей лаборатории. Мы с Рексом идем по чистому, защищенному от попадания песка коридору и поднимаемся на борт корабля. Корпус корабля забран в пористый пластик с отверстиями шириной в десять микрон, способный выдерживать достаточно сильный ветер. Отличный корабль для коротких путешествий, но долго в нем не протянешь.
– Отличная машина для Невады, – говорю я.
Водитель пожимает плечами и отправляется. Этот класс «С» – полудурки в буквальном смысле. Выполняют приказы и ничего более. Мой водитель недостаток навыков общения компенсирует жутким внешним видом. Многие из нас превращают свои костюмы во что-то очень личное. Этот же намеренно носит лоснящийся черный, с единственной литерой «С» на левой стороне груди. Выглядит как нефтяная пленка на воде, почему-то принявшая форму человека.