Хаос в школе Прескотт
Шрифт:
— Виктору… — начинаю я и хочу к нему повернуться. Но Оскар хватает меня за плечи и держит на месте, его напряженный взгляд утаился за толстой оправой его очков. По идее они должны делать его занудным или хотя бы деловым, но чернила, протянувшиеся от его шеи до обеих рук явно этому препятствуют. — Ты сосешь его член просто ради удовольствия? Что ты думаешь о платье?
Я изо всех сил стараюсь не думать об Оскаре Монтоке в начальной школе и о том, как однажды мы с ним сделали платье из строительной бумаги. У меня потом были неприятности, вызванные тем, что под тем платьем на мне ничего не
— Что я думаю о платье? — спрашивает он, проводя пальцами по моим голым рукам. Закрываю глаза и облизываю губы. Открыв их снова, я замечаю, что он хмурится. — Я думаю, что оно должно служить для одной цели — чтобы ты прошла в нем по проходу и вышла замуж на Вика.
— Какой же ты говнюк, — бурчу я, крутясь в его хватке, и наконец поворачиваюсь, чтобы встретиться с ним взглядом, пока мое сердце громко отбивает удары. Оскар опускает на меня взгляд, лишенный каких-либо эмоций. Но его брюки… Я вижу четкое очертание под тканью его брюк. Поднимаю к нему глаза, бросая очередной вызов:
— Если тебе наплевать на платье, то почему ты такой твердый?
— Я не могу контролировать свое тело, — говорит он, вновь наклонившись к моему уху. Его руки скользят по моей талии. Он касается меня, пока на мне надето свадебное платье для другого мужчины. Это неправильно? Считается ли это изменой? Но ведь я девушка Хавок, ведь так? Я должна ублажнять каждого из них. Разве не в этом суть?
— Что с тобой не так? Как ты можешь трахать того, кто так с тобой обращался? В прошлом году Вик почти уничтожил тебя, и все равно, сейчас ты у него на побегушках, как жалкая сучка.
Я отклоняюсь назад, размахиваюсь, и бью Оскара так сильно, как только могу. Звук столкнувшейся плоти о плоть разносится эхом по маленькой комнате, и он тут же ловит мое запястье железной хваткой, потянув в сторону. На его лице расцветает улыбка, которой не было раньше.
— Все в порядке? — спрашивает Зои, осторожно заглядывая к нам через щель в двери, на ее милом личике застыла тревога.
— Все хорошо, — подаю голос я, не переставая смотреть на Оскара, я отказываюсь отводить взгляд. — Мы берем чертово платье.
***
Только с наступлением среды моя мама наконец-то удосужилась проверить сообщения, и узнала о моем отстранении. Я просыпаюсь от ее звонка, в кровати Аарона, с прижавшейся сборку Хизер. С того момента, как мы тут остановились, я сплю, как убитая. Уже почти полдень. Не припоминаю, когда последний раз вставала так поздно.
Я знаю, что не стоит отвечать, но все же это делаю.
— Привет?
— Какого хрена ты натворила в этот раз? — кричит Памела, и я слышу в ее голосе нотки заботы. Не обо мне, конечно, а о пятне на ее репутации, вызванным моим исключением. Спрингфилд не такой большой городок, но люди здесь болтают. И я уверена, что моя мать запросто принесла бы меня в жертву богам, если бы это значило, что она может заполучить деньги и статус, который у нее когда-то был, до того, как мой отец умер.
— Почему мне звонят из школы и говорят, что твой бывший парень пырнул
— Я в порядке, твоя забота действительно меня трогает, — я сажусь в кровати, и моя сестра шевелится. Рука все еще побаливает в том месте, где Билли полоснула меня лезвием, и мои пальцы подсознательно ковыряют края раны. — Это всего на два дня, не такое уж и большое дело. Я вернусь в школу уже завтра.
— Где ты сейчас? Я заеду за Хизер, — вздыхает она, и я представляю, как Памела изучает свои ногти, ища любой признак несовершенства. Любой недочет должен быть отполирован, скрыт и забыт. В животе появляется это больное, пустое чувство, грозящее проглотить меня целиком.
— Она у своей подруги Кары, — нахожусь я, и по сути, это даже не было ложью. Меня не волнует, что я вру своей матери. Она уже давно не достойна моей честности. «Когда все кругом тебе врут, единственное оружие, которое у тебя остаётся — это правда». Облизываю губы, пытаясь вспомнить, в какой момент слова Вика вот так просто начали всплывать в голове. — Я заберу ее немного позже, и мы будем дома к ужину, хорошо?
У меня рот болит от того, что я к ней так добра, но это единственный способ развеять ситуацию до того, как она накалится.
— Тогда поговорим об отстранении, когда ты вернешься домой, — рассеянно говорит она, и становится ясно, что ее внимание переключилось, когда я не стала разыгрывать перед ней жертву. — Я сделала пару звонков по поводу уроков, которые ты пропустила. Если не хочешь доучиваться в выпускном классе, ладно, я тоже не доучилась, но у меня был твой отец, который посодействовал, и оказалось, что мне вовсе не нужно образование.
Она делает паузу, и я прикрываю глаза, начиная закипать. Глубокий вдох наполняет мои легкие запахом Аарона, и я немного успокаиваюсь, пусть и против своей воли. Мда. Кто ж знал, что я такая сентиментальная сучка?
— Эту дисциплину я проплакала в туалете, — еще одна ложь соскальзывает с моих губ, и я даже не думаю о том, что эта сказка не совпадет с настоящим циклом. Памела не обращает на это внимания.
— Хорошо, дорогая, — слышу я, она явно уже заскучала тут со мной, — будь дома к пяти, иначе я позвоню твоему отцу.
Она вешает трубку, и я так сильно сжимаю телефон, что болят костяшки.
— Он не мой гребаный отец, — говорю я сквозь зубы, выскальзываю из постели и натягиваю толстовку, потому что хочу выйти и покурить. До того момента, как я не вышла на улицу, мне даже не приходило в голову, что на меня толстовка Аарона.
Кстати, о нем…
— Доброе утро, — здоровается Аарон, сидя на одном из уличных стульев, и курит. Он предлагает мне затянуться, и я соглашаюсь, свернувшись калачиком в кресле рядом с ним. Мои глаза устремляются к свежескошенному газону и зелёным клумбам рядом. Все остальное оранжевого, красного и коричневого цветов — полный набор осенних цветов, так еще и клен рядом, который уже успел сбросить пару листьев.
— Извини за кофту, — я удерживаю дым в легких на пару долгих секунд и все же успеваю выпустить его до того, как обожжет губы. — Я была немного не в себе и надела первое, что попалось.