Характер победителя
Шрифт:
«Нас крайне заинтересовала информация, полученная вами от источника «Горизонт». Рекомендуем вам провести действия следующего характера. Первое: задержать Телешевского на месте встречи с Данией, до нее или после (устраивают любые варианты). Второе: содержать Телешевского под стражей до наших особых распоряжений. Также рекомендуем изолировать Данию от любых контактов, включая телефонные разговоры и текстовые сообщения. Ожидается, что 3 или 4 ноября будет организован спецрейс с сотрудниками отдела «Джи-Эл» в Тбилиси с целью координировать ваши действия непосредственно на месте. Ваш Терон».
И вторая бумага,
– Что сделано? – спросил Терон у Шавхелишвили. Он проигнорировал недовольную мину грузинского полковника госбезопасности. Тому не понравилась следующая картина. За журнальным столиком устроились двое: Лори Монро и Стэнли Йошиоки. Мужчина делал вид, что читает газету, женщина якобы взяла паузу, причем такую длинную, что даже проголодалась. Она то и дело запускала руку в пакетик с какой-то хрустящей гадостью и бросала в рот. Полная, она была одета в обтягивающий шерстяной свитер и джинсы. Ее раскосый спутник оделся похоже: синяя рубашка, застегнутая под горло (а-ля Джордж Буш-младший), и джемпер с глубоким треугольным вырезом, просившийся называться декольте. Жены Гвидо не было видно. Такое чувство, сравнил хмурый Шавхелишвили, что она возится на кухне. Хотя никакой кухни в гостиничном люксе не было. Ему хотелось поговорить с Гвидо с глазу на глаз, хотя бы начать беседу в таком ключе. А дальше он бы принял официальное представление: «Лори, это полковник Шавхелишвили», и так далее, до трех.
«Что сделано?» Этот вопрос полковник, одетый в деловой костюм черного цвета, повторил про себя дважды. И в свою очередь спросил американца:
– Сегодня какое число?
Лори Монро заинтересованно перестала хрустеть чипсами, от которых у нее одежда трещала по швам.
Терон глянул на часы, будто собирался отметить точное время, в которое был задан вопрос.
– Сегодня 4 ноября.
Именно сегодня президент Южной Осетии озвучил заявление. На русском. Гвидо Терон мог процитировать его, ибо лишней информации вокруг так называемого грузино-осетинского и грузино-абхазского конфликта для него не существовало, пусть даже ноги секретной операции росли только из одной республики. Еще придет время для обобщения. Итак, президент Южной Осетии:
«Заявляю, руководства Абхазии и Южной Осетии встретятся с президентом Грузии, при условии, что Грузия выведет свои вооруженные формирования из Кодорского ущелья и из зоны грузино-осетинского конфликта. Нас не устраивают двухсторонние договоренности, когда противоположной стороной подписываются и заключаются договоренности, которые потом нарушаются; когда за столом переговоров говорят одно, а на деле подталкивают народы к столкновению, к кровопролитию. Россия – главный гарант мира и стабильности на Кавказе, поэтому мы готовы встретиться с грузинской стороной при участии России».
Законное требование, отметил про себя Терон.
Еще из новостей он отметил выступление министра иностранных дел Израиля Ципи Ливни: «Израиль не намерен придавать законность движению ХАМАС». Она отклонила предложенное Россией посредничество в контактах с палестинским движением для прекращения огня в секторе Газа. «Мы не просим другие страны воевать вместо нас, это наша обязанность перед нашими гражданами».
«Пока живут на свете дураки, обманом, стало быть, нам жить с руки». Эти две строчки могли хором спеть США и Израиль.
Но главная, что ли, дата, отмеченная в российском календаре красным цветом, ускользнула от Гвидо Терона. 4 ноября стал одним из главных праздников в России. День народного единства. Без малого четыре сотни лет тому назад князь Дмитрий Пожарский, предводитель народного ополчения, освободил Москву от польско-литовских интервентов. Только цветы тезка Пожарского – Медведев отчего-то возложил на могилу Кузьмы Минина. В общем, как бы случайно оказался в Михайло-Архангельском соборе Нижегородского кремля, поближе к народу, к его пониманию.
Да, сегодня было 4 ноября, день, насыщенный событиями. Даже приезд в Тбилиси специального агента ЦРУ Гвидо Терона можно было посчитать явлением значительным.
– Три дня назад я взял майора Телешевского, – продолжил легкое давление задетый за самолюбие полковник Шавхелишвили. – Двадцать четыре часа все СМИ, аккредитованные здесь, кроме российских, разумеется, только и говорили об этом: «Куда мог пропасть российский офицер-миротворец? Может быть, стоит искать его труп, возможно, обезглавленный?» Вчера пришел ответ на эти вопросы: Телешевский провел теракт, результат которого тебе известен.
– Я слушаю тебя, – покивал Терон, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. – Как прошла операция?
– Это другой вопрос, – Шавхелишвили тут же сменил тон и положение за столом: закинул ногу за ногу. – Операция прошла гладко. Даже ты не смог бы придраться. Господи, – чуть ли не простонал полковник, – почему мне все время кажется, что я разговариваю с русским? Даже выполняю его задание! Могу устроить ускоренные курсы по овладению...
Гвидо Терон отгородился от собеседника рукой.
– Чтобы лучше понимать противника, нужно изучить его язык. Кажется, есть такое высказывание. Хотя я не уверен.
В этом был не уверен и Шавхелишвили. Он слышал и запомнил другое высказывание: «Чем быстрее вы реагируете на действия противника, тем больше у него шансов понять, что его изучают». В отдельных случаях противника нужно перетерпеть.
Шавхелишвили был приверженцем японских боевых искусств. О понятии Кендо он мог говорить часами. А вернее – размышлять на эту тему, и это молчаливое действие походило на длительную медитацию. Его мысли соприкасались с историей, витали над эпохой самураев, первое упоминание о которых нашлось в системе Кондей – «Надежной молодежи», в 792 году. С ума можно сойти. Эти отважные люди, носившие доспехи, воевали в строю, были вооружены луком и мечом. И еще одно «сумасшествие»: еще в 782 году император Камму начал строительство Киото, где и появился первый тренировочный зал; он существует и по сей день и называется «Зал воинских доблестей».
Прошли десятилетия, и провинциальные армии были распущены. Самураи, оставшиеся без работы, бесцельно бродили по стране. Они стали бродягами, ронинами, «людьми, плывущими по волнам». Постепенно ронины образовали замкнутое сословие, свято хранившее традиции военного искусства, и время это стало расцветом Кендо – «Путь меча», символ благородства. Потомки ронинов получили образование на Западе, где в ходу была поговорка «перо сильнее меча», японские сегуны превратили ее в мудрость: «Перо и меч в гармонии».