Характерник. Трилогия
Шрифт:
— Ясно. Продолжайте.
— Этап третий — выявление интереса к исполнителю, возможность засветки сети всей структуры организации на территории Российской Федерации. Ну, и на заключительном этапе, реализация плана полного контроля над ней. Переход операции на более качественный уровень.
— Не слишком ли ваши аналитики высокого мнения о состоянии разведывательных и контрразведывательных органах современной России?
— Это не нам судить.
— Так, что, нам покинуть Россию?
— Нет. Зачем же?
Моряк протянул сложенный листок бумаги.
— Вот адрес. Там осядете
— Ясно. Не скажу, что мне это нравится, но захват мне нравился еще меньше. Каким образом предполагается вести поиск второго фигуранта?
— Не забивайте себе голову. Эта проблема даже не моя. И еще, в течение месяца-двух, в состав вашей команды будут подобраны и переданы под ваш контроль люди, взамен выбывших на Кавказе.
— Я не работаю с посторонними!
— А это, мой друг, не вам решать. Группа должна быть укомплектована и готова к выполнению любой задачи. А вот, кстати, и моя электричка. Прощайте. С вами будут поддерживать связь в одностороннем порядке. В банк больше не звоните.
Офицер пружинисто поднялся с лавки и повернувшись, пошагал по перрону в сторону приближавшегося поезда. Дроздов подняв воротник куртки к ушам, тоже двинулся с места, но шел на выход с вокзала, торопясь выбраться на привокзальную площадь до появления людского потока.
Для наемников так и останется за кулисами ход и объем работы сотен продажных чиновников от различных министерств и ведомств страны, которая в такое тяжелое время лежала на брюхе, истекая кровью на южных рубежах, издыхала от безденежья, голода и водки в глубинке, с каждым днем все больше и больше погружаясь в долги Западу и заокеанским друзьям, усиленно несущим демократию на ее просторы. Ненавязчиво, словно исподволь, эти людишки, используя свое положение и связи, точили структуры страны во всех направлениях, по крупицам собирая информацию, отдавали на анализ и снова искали, искали, искали. Им было и невдомек, что искать нужно одиночку.
Прошел апрель, за ним май. Наступил июнь месяц.
Глава 9. Это сладкое слово «отпуск»!
— Ну, здравствуй внучок!
Матвей Кондратьевич прослезился, обнимая правнука на пороге куреня. Чуть отодвинув от себя парня в форменном пятнистом камуфляже, зорким оком из под седых мохнатых бровей, фирменным прищуром, окинул ладную фигуру. Немного дольше взгляд задержался на давно зажившей розоватой полоске шрама, перечеркнувшей бровь и отметившейся на щеке, на ордене «Мужества», темным серебром креста, свисавшим с колодки на груди. А в целом руки, ноги, голова на месте!
— Бачу, Сергунька, потрепала тебя проклятущая! Ну, чего ж мы на пороге гуторим? Проходь в курень, гастить буду. Чай, внук со своей первой войны домой воротился! Праздник в хате.
Под звуки радостного скулежа Блохастой, Сергей переступил порог дома, в котором отсутствовал уже почти два года. Здесь все было по-прежнему, все знакомое и родное, даже запахи, пахло травами, и те напоминали о детстве и юности. Он только сейчас понял, как соскучился по всему этому, и что он наконец-то дома.
— Ты давай, снимай казенное. Я ж так и думав, что сегодня заявишься. Баня натоплена, пар сейчас самое оно. Сейчас веником сниму пыль армейских дорог, а там и поснедаем, да вотицы выпьем!
— Спасибо, дидуня! Я дома!
Засиделись допоздна, от разговора отвлеклись лишь однажды, да и то ненадолго. Черное как смоль пернатое существо, величиной с курицу, впорхнуло в раскрытое окно, вернулось порешав свои, одному ему известные птичьи дела, каркнуло, не то осуждающе, не то одобрительно, кто разберет кроме деда, и, усевшись за плечом благодетеля на спинку высокого стула, «развесило уши».
— Вот так и живем! — проговорил старый ведун. — У тебя отпуск-то большой?
— Тридцать суток. Потом в училище поеду, документы туда уже отправили. Считай, без экзаменов зачислен, командир полка постарался.
— Добро!
Поглядев внуку в глаза, посерьезнев и даже внешне сникнув, промолвил:
— Так, что? Говоришь, совсем ничего не получается?
— Дед, ну не смотри ты на меня такими глазами. Пробовал. Неоднократно пробовал, только после того как меня из «Шмелей» приложили, все как обрубило. Единственное, что еще могу, так это подкорректировать свое самочувствие. Ну, еще силу свою раненому перелить получается, только после этого, хоть самому на его место ложись. Вот так!
— Тогда вот что, устал, наверное, с дороги?
— Да, нет.
— Все! Поздно уже, иди, ложись. Твоя кровать постелена. Завтра у нас с тобой трудный день ожидается.
С первым лучом солнца, вышли из калитки хуторского подворья легко одетыми, во всем чистом, проходя по луговине, босыми ногами сбивали прохладную росу со стеблей травы. Путь их лежал в ближнюю балку, к заветному дубу, месту намоленному десятками поколений казаков станицы Старолуганской. Шли неторопливо, в глубоком молчании, каждый думал свою думу, мысленно готовясь к встрече с давно ушедшими щурами. Поднялись на знакомую Сергею горку, не сговариваясь, поклонились старому дубу-исполину. Густые ветви его, на десяток метров бросали тень листвы на округу.
— Ну, ты помнишь, лягай, внучек, как и в прошлый раз, навзничь, обними руками родную землицу и молчи, не кажи ни слова. А я, от тут присяду, чуешь, урочище с добром к нам отнеслось. Помнит тебя. Приняло как родного. Закрой глаза и прокачай Здраву.
Матвей спиной привалился к коре исполина.
Лежавший ничком Сергей, сказать по правде, не чувствовал ничего. С большим напряжением запустил энергетические процессы в своем теле. Видно место было действительно святым для казаков, оно само помогало ему. Сережка будто слился с землей, на которой лежал, слился с корнями старого дерева, а от них, словно соками по стволу и ветвям пролился в каждую клетку исполина. Снова вокруг все изменилось. Сознание юноши птицей взметнулось вверх, поднявшись над кроной дуба и, вновь опустилось к его корням. Сергей увидел себя прижавшимся телом к земле, широко раскинувшим руки, обнимающим родную землю. Увидел деда, прислонившегося спиной к священному для казаков дереву, сидевшему с закрытыми глазами, поджав ноги под себя. Так уже было с ним, он это помнил.