Характерник. Трилогия
Шрифт:
Сориентировавшись по времени, выбрал направление на юго-восток, уверенной походкой направился к предполагаемому людскому жилью. Солнце перевалило за свой зенит, жарило степь неимоверно. На глаза попадались до боли знакомые возвышения на плоской поверхности пейзажа. Курганы, скифские курганы. Ничем иным это не могло быть. Он точно на Родине. Где-то в отдалении по левую руку желтели засеянные пшеницей поля, а значит и жилье могло быть недалече.
Идти в жару по ковылям босыми ногами для Сергея было совсем не комфортно. Иногда он наступал пятками на что-то колючее, не видимое в высокой траве. Ветер доносил до ушей знакомый по прежней жизни звук очень далекой канонады, приходивший откуда-то с запада. Было понятно, что те, кто вел артиллерийскую стрельбу, снарядов не жалеют. Что там может происходить?
Казак заметил, как со стороны солнца в направлении его движения приближались две темные точки, причем росли они в размерах довольно быстро. Неужели вертушки? Да нет, по звуку не похоже! Встал на месте, приложил ладонь к бровям,
«Какой же сейчас год?»
Самолеты натурализовались практически над головой. Пролетели парой над одиноким, заблудившимся в степи путником, выказав под крыльями, знакомые по фильмам и фотографиям из учебников истории, кресты фашистских ВВС. Сделали широкий разворот и, снизившись до бреющего полета, снова пролетели совсем рядом. Сергей даже смог разглядеть изумленный взгляд одного из летчиков, пялившегося из кабины пилота на совершенно голого человека, скорее всего сошедшего с ума дикаря, уже не понимающего возможный ужас от летающей смерти. Русские вообще странный народ, вот как этот голый, недочеловеки, сумевшие захватить такую огромную территорию для проживания, но за сотни лет так и не удосужившиеся ее благоустроить, привести в порядок, получать от нее прибыль.
Самолеты проскочили мимо него, Сергей уже думал, что на этом его первое знакомство с гитлеровскими Люфтваффе и закончится. Не тут-то было! Очередной раз развернувшись, оба пилота спикировали боевые машины на него. Дробный стук крупнокалиберных пулеметов, строчкой вколачивал пули в степную стерню, приближая смертоносный град к одинокой голой фигуре. Еще мгновение и его тело раскромсают на части! В последний момент Хильченков наблюдавший за заходом на него «худых», а это были именно МЕ-109, словно гимнаст, прыжками через голову, отпрыгнул от прострочивших место, на котором он стоял, очередей.
— Ничего себе с переходом удружили! Это, что ж, неужели на Отечественную угораздило попасть?
Проскочив, самолеты, развернувшись в разных направлениях, разделились, пошли в атаку с разных сторон, стреляли по изворотливой цели с азартом охотника решившего заполевать хитрую макаку. Сережке пришлось совсем не сладко, пот тек с него градом, а от постоянных срывов то в одну, то в другую сторону, дыхание сбилось. Злость на то, что ответить ему нечем, и полнейшее бессилие по отношению к врагам, приводили всю его натуру в бешенство, а неприличные жесты руками, принесенные им из будущего, эти ублюдки вряд ли понимали. Выщелкав по дикарю весь боезапас, фашистские асы, так и не добившись успеха, в конце концов, построившись в пару срулили восвояси. Сергей, отдышавшись, пошел в ранее выбранном направлении, постоянно слушая не прекращавшуюся канонаду.
Глава 2. Вжиться и выжить
Германская военная машина, громыхая сапогами и лязгая гусеницами, катилась по Донским степям, огибая станицы и хутора, тыловыми подразделениями оккупируя их, как саранча обносила фруктовые сады и добавляя в котловое довольствие любую попавшую на глаза домашнюю живность аборигенов. Уже лежали под сапогом агрессора Украина и Белоруссия, уже вовсю приводился в действие бесчеловечный план Гитлера, «Барбаросса», гибли сотни тысяч советских людей. Сейчас война двинулась за левый берег Дона, проводя скорбную жатву на полях сражений. В конце июля 1942 года создалась прямая угроза прорыва противника на Кавказ. Гитлеровское командование приступило теперь к осуществлению плана непосредственного овладения ним. Этот план, получивший условное наименование «Эдельвейс», был изложен в директиве № 45 от 23 июля 1942 г. «О продолжении операции «Брауншвейг». Для наступления на Кавказ немецкое командование выделило группу армий «А» под командованием генерал-фельдмаршала Листа. К началу боевых действий в состав этой группы входили: первая танковая армия Клейста в составе двух армейских, и трех танковых корпусов, семнадцатая армия генерал-полковника Руоффа (один армейский и один горнострелковый корпуса) и третья румынская армия (армейский и кавалерийский корпуса). Всего в группе армий «А» было восемнадцать пехотных, три танковые, четыре моторизованные, шесть горнострелковых, три легкопехотные, четыре кавалерийские и две охранные дивизии. С тринадцатого июля в группу армий» А» была передана часть сил четвертой танковой армии. Всего в группе армий «А» насчитывалось сто шестьдесят семь тысяч солдат и офицеров, сто пятьдесят танков, четыре с половиной тысячи орудий и минометов, и около тысячи самолетов. Ближайшей задачейбыло окружение и уничтожение советских войск, отошедших за Дон, в районе южнее и юго-восточнее Ростова. Для этого гитлеровцы намеревались использовать крупные силы танковых и моторизованных войск, которые должны были наступать с плацдармов в районе Константиновская, Цимлянская в общем направлении на Тихорецк, а также пехотные, егерские и горные дивизии. Реку решено было форсировать в районе Ростова. После уничтожения наших войск южнее Дона гитлеровцы намеревались овладеть всем восточным побережьем Черного моря и этим парализовать порты Черноморского флота. Для этой цели предполагалось захватить районы Новороссийска и Туапсе. Имелось в виду так же, как только обозначится успех продвижения главных сил группы армий
Советские войска, под командованием генерал-лейтенанта Малиновского, прикрывали кавказское направление, по левому берегу Дона заняли позиции от Верхне-Курмоярской до устья реки. Общая ширина полосы обороны фронта составляла триста двадцать километров. На правом крыле фронта от Верхне-Курмоярской до Константиновской в полосе шириной сто семьдесят один километр оборонялась пятьдесят первая армия. Эта армия вела бои с группами противника, захватившими небольшие плацдармы на левом берегу Дона в районе Цимлянской и Николаевской. Армия имела четыре стрелковые и одну кавалерийскую дивизии, всего сорок тысяч человек. Отошедшая за Дон тридцать седьмая армия держала оборону по южному берегу Дона от Константиновской до Богаевской, в полосе шириной до шестидесяти пяти километров. В армии насчитывалось около семнадцати тысяч человек. Такой же численности двенадцатая армия, оборонялась на фронте шириной сорок километров, от Белянина до Кизитеринки. Восемнадцатая армия, около двадцати тысяч человек, вела оборонительные бои на фронте шириной около пятидесяти километров, от Кизитеринки до устья Дона. Пятьдесят шестая армия, общей численностью около восемнадцати тысяч человек, после напряженных оборонительных боев в Ростове, выводилась во второй эшелон. Двадцать четвертая и девятая армии, имевшие в своем составе остатки одиннадцати стрелковых дивизий, принять участие в боях не могли и отводились за реку Средний Егорлык для укомплектования. Получалось так, что на фронте протяженностью триста двадцать километров оборонялись лишь пять малочисленных армий, в которых имелось всего около ста двенадцати тысяч человек. Можно добавить, что на весь Южный фронт, броневой кулак состоял из семнадцати танков, а небо прикрывалось незначительной частью устаревших самолетов различных модификаций.
Вся тупая, бряцающая техникой, плюющаяся огнем и металлом мощь, навалилась на русские малочисленные и плохо вооруженные порядки. Истекая кровью и постоянно бросаясь в контратаки, пятьдесят первая армия держалась. Двадцать пятого июля, в течение дня ценой больших потерь в районе Цимлянской уничтожила до полутора тысяч гитлеровцев. Бойцы умудрились сжечь на разных направлениях до роты танков, при том, что во всей армии своих танков не было вообще.
В районе станицы Аксайская, хваленая моторизованная дивизия «Великая Германия», а с ней еще две пехотных дивизии и до сотни танков, попытались прорвать оборону и форсировать Дон. Казалось еще рывок и русские дрогнут, а там усилить натиск и ворваться в Ольгинскую. Не получилось. Большевики ложились костьми, сами падали под гусеницы танков и вместе с собой подрывали броню. Фанатики, сдались бы в плен, могли выжить. Зачем? Зачем им это нужно, ведь смерть это конец пути? Кому нужны такие жертвы? Форсировать Дон на этом участке не получилось.
Но жизнь, такая штука! Кто ищет, найдет. Нашли слабое звено и немцы. Когда командование фронтом осознало, что может произойти с потрепанной в предыдущих боях, малочисленной, по причине безвозвратных потерь тридцать седьмой армией, было принято решение вывести ее на южный берег реки. При отходе частей, к ним присоединилось и гражданское население, не пожелавшее оставаться под оккупантом. Для перехода Дона отводилось три переправы: Раздорская, Мелиховская, Богаевская, вот только прикрытия с воздуха, не было никакого, никто не озаботился о задымлении этих участков. Как результат, армада Люфтваффе с неба обрушилась на беззащитных людей. Тысячи бомб и море свинцового огня уносили жизни бойцов, женщин и детей, их ранили, калечили, а на плечах тех, кому повезло выжить в этом аду, через реку хлынули полчища врагов.
Отступление похожее на бегство, потянуло за собой и всю линию фронта. Старики и женщины выходили к околицам селений, вглядывались в запыленные лица уходивших на юг бойцов Красной Армии. Вернутся ли они назад? Переломают ли хребет фашистской гидре? Этот немой вопрос читался в глазах остающихся. После прошедших событий, еще пару ночей через широкую реку, бросаясь с крутых берегов, все еще переплывали остатки не добитых подразделений и частей. Кому-то это удавалось, а были и такие, что не смогли доплыть до левого берега.
Дарья привычная к тяжелому труду, неторопливо, но ухватисто откидывала землю по обе стороны ямы. Земля, не сказать что влажная, но рыхлая и жирная, копалась без труда. Ее хутор стоял совсем неподалеку от реки. Большой курень, рассчитанный на доброе число семейства, с широким базом, постройками для живности, а на задах, широкая полоса возделанной земли — огород, по бокам обсаженный вишневыми деревьями. К левой стороне огорода, за вишневой полосой, хутор обрамлял яблоневый сад. Еще батя сажал, теперь вот зеленеет, поднимается в вышину, радует глаз, особенно весной в пору цветения. До прошлого года они на хуторе вдвоем с батькой и жили, как мамка при родах померла, батяня в бобылях задержался, да так боле жениться и не стал. А ей, Дашке, чем плохо? Ишо неизвестно, как бы она при мачехе жила.