Характерник. Трилогия
Шрифт:
Из листвы кустов, впереди метров через сорок, старшина услышал вопрос.
— Людвиг, ви дорт?[18]
Шум дождя приглушал слова, сориентировавшись в происходящем, не замедлил ответить:
— Аллес гут! Их хабэ нихтс фэрдэхтигэс бэмэркт. Коммен зи мир хельфен[19].
Сам в это время напялил на голову каску, в сетке которой торчало пару веточек. У тела врага нашарил нож, сунув его за голенище сапога. Через плечо перекинул автоматный ремень, освобождая сам автомат, но еще теша себя надеждой, что противников не больше двух, и он справится ножом. Не повезло, судя по едва различимым контурам, из кустарника выпорхнуло
Противники его, хоть и вышли, казалось бы толпой, вот только уж больно грамотно распределились по месту. Одной очередью не скосишь. Шагают легко, будто скользят, а ведь под ногами далеко не ровный асфальт. Профессионалы. Еще пара шагов! Еще! Ну, еще пара. Пора! Сгустки огня в темноте ночи, автомат с лаем выплевывал по контурам диверсантов. Двоих положил сразу, а вот трое других, словно под землю провалились, и тут же по нему ударили сразу из трех автоматов. Характерник ощутил чувствительные попадания пуль в Перунову защиту. Что тут сделаешь, когда времени в обрез? Подхватился на ноги, не обращая внимания на то, как пули клюют его тело, двинулся прямо на врагов, выискивая и вгоняя очереди в людскую плоть. Вот и все! Все шестеро готовы. Быть собою довольным не получалось. Нашумел он качественно. Теперь, надо понимать, остальные группы, а то, что они в наличии, он не сомневался ни секунды, теперь будут действовать решительно и бескомпромиссно. Будут выполнять поставленную задачу. Какую?
Словно в подтверждение его мыслей, где-то в направлении госпиталя, глухо, но отчетливо прогремели первые очереди из автоматов, редко-редко забухали винтовки.
Это если здесь едва слышно то, что услышит охрана на водохранилище? Там сейчас тишь, гладь, да божья благодать. Пора возвращаться в госпиталь. Кинул взгляд на трофейные часы. Девять вечера.
Спотыкаясь и задевая ветки, он бежал не жалея ног, тащил на себе все шесть автоматов и подсумки с рожками магазинов, слыша как с приближением к объекту, все громче гремят взрывы гранат. Немчура явно пошла на штурм. Да и чего там было штурмовать-то? На весь госпиталь, два десятка ходячих больных, санитары с врачами и сестричками, остальные в лежку. Если б не его выкрутасы, ночью порезали всех как баранов, никто б и мявкнуть не успел. А все ж, зачем им маленький госпиталь в крохотной долине среди гор?
Выбежал на дорогу у подобия КПП, и тут же нарвался на очередь, выпущенную из-за сторожки в грудь. Свинцовые пчелы принесли с собой боль, но наброшенная защита Перунова полога, как всегда выстояла. Двое диверсантов, скрытых от глаз темнотой ночи за дощатой стенкой времянки, умерли, не успев толком понять почему, а он, чтоб не сковывали движения, сбросил прямо у двери, себе под ноги, принесенные автоматы с подсумками, оставил только один. С остальными можно разобраться и после. Дальше не прячась, вбежал в госпитальный парк, поймал глазами из-за ветвистых деревьев три силуэта лечебных корпусов, неравномерно стоявших на горных уступах. Из темноты оконных проемов звучали и вспыхивали очереди автоматов, в ответ им огрызались вспышки одиночных выстрелов. Передернув затвор, побежал на звук беспорядочной стрельбы в ближайший к нему корпус.
Двери нараспашку, на входе светится белым халатом труп одного из санитаров, а рядом валяется и его винтовка. Урод комнатный, он бы еще на свой халат елочную гирлянду нацепил, а голосом подавал команды фрицам, «Смотрите, я здесь! Не проскочите мимо! Ахтунг, фойер!». Вряд ли успел завалить хоть одного «фашика», уж дюже верткие гады, чувствуется, что прошли специальную подготовку.
Заскочил в знакомый длинный коридор. Подошвы сапог захрустели по битой штукатурке, при взрыве упавшей с потолка на пол. Плевать! Тишины сейчас нет нигде. Из двери ординаторской скользнула тень, в темноте по очертаниям, немец. Очередь от бедра. Фигура переломилась в поясе, сползла по стене, глухо шмякнулась на доски. Минус один! Двинул дальше, стараясь не наступить на лежавших людей одетых в белые халаты. Персонал, и все двухсотые! Живые, этой мрази явно не нужны. Очереди со второго этажа, оповещали, что нижний этаж диверсантами отработан и зачищен, а тот, кого он обнулил, оставлен здесь на всякий случай контролером.
Ломанулся по лестнице наверх. Сразу с приступок срезал в спину укрывшегося за углом автоматчика. Голос из коридора облаял на немецком языке: «Придурок! Куда стреляешь? Ты в темноте Вилли завалил! Говно зеленое!»
Котов в шуме перестрелки подал голос, оправдываясь тоже по-немецки: «Виноват! Было темно!»
Свет фонаря вырвался на лестничный пролет. Сергей больше не тратил слов, вогнал три патрона в место предполагаемой груди автоматчика, и скачками взлетел на этаж. Штурмующие действовали одновременно в двух направлениях. Сергей сходу выпустил длинную очередь в левую сторону от лестницы. Затвор щелкнул, магазин опустел. В суете видел только вспышки выстрелов, а слышал ругань, стоны и крики. Коса нашла на камень! С противоположной стороны коридора, по спине старшины больно забарабанили пули, если б не защита, давно был бы трупом. В отместку бросил две немецкие колотушки и после взрывов, не теряя времени, прошелся по этажу контролем.
— Братишки! — заорал в темноту во все горло. — Есть кто живой? Я тут слегка количество фрицев подправил!
— А ты кто такой?
Вопрос задали из одной из дальних палат, куда немцы не смогли прорваться.
— Котов!
— Сережа! Мы здесь, Сережа! — знакомый женский голос сорвался на фальцет.
— Цыля Абрамовна, рад, что жива, — в темноте обнимая всхлипывающую женщину, говорил старшина. — Все-все, хорош реветь! Выводи всех ходячих в коридор, пусть вооружаются немецкими трофеями и держат лестницу под прицелом. Мне в другой корпус нужно, там бой идет.
— А, мы?
— Я же сказал, вы здесь держите оборону.
Оставив за спиной уже вооруженный до зубов отряд раненых под командой докторицы, метнулся в соседний корпус. Низкие темные, ночные облака подсвечивались пожаром в окнах второго этажа. Похоже, сюда он опоздал. Обогнув горевшую двухэтажку с фасада, двинулся к основному строению, вслушивался в непрекращавшийся шум перестрелки. Интересно было помимо всего, услышать из темноты вой госпитальных псов, в свое время прижившихся при кухне.
«Эх вы, дворяне, что ж раньше-то народ о приходе двуногих зверей не оповестили?»
Над головой просвистели пули, его явно приметили из окон. Твердо уверенные в себе диверсанты, не мудрствуя, ломились по лестнице на второй этаж, но халявы, как в двух предыдущих зданиях не обломилось. Напоролись на стойкую оборону. Оно и понятно, в этом корпусе и администрация госпиталя, и склад. Народ встретил гадов огоньком. Первый этаж удержать не смогли, но лестницу держали. Сначала фашисты расползлись по палатам первого этажа и расстреляли раненых, кого не успели вовремя эвакуировать наверх, потом вяло вели огонь по лестничным пролетам. Котову пришлось с ними повозиться. Девятерых зачистил в холодную, а одного придушив, взял в плен.
— Ай, маладэц старшина! Спасибо тэбэ, выручил, — Гиви Александрович с перевязанной бинтом головой, обнимал Сергея. — Как там наши в других корпусах?
— Третий — живые есть. Второй горит, скорее всего, погибли все.
— У нас тоже потери. Погиб начальник госпиталя, санитары почти все, только Веселкин остался. Если б не раненые, всем бы каюк пришел.
— Я тут языка взял. На первом этаже связанного оставил, пойду погуторю с ним по душам.
— Давай, старшина!
Немец попался матерый, сначала упирался, говорить не хотел, но после Сережкиных экзекуций, запел как соловей.