Харами
Шрифт:
И, похоже, этот жук начал промахиваться с того момента, как не попал в землянку к сержантам и водителям, а стал ночевать с нами и прочими рядовыми. И вот это мне сильно не нравилось, и я даже некое злорадство стал испытывать, глядя на его маету. Уж простите, не люблю я таких, примазывающихся. Уж эти самые поганые люди. Так сказать, нападающие второго эшелона.
Какой-нибудь пассионарий согнет человека, ну, бывает, что ж поделаешь, он сильнее. С этим смиряются. А за ним вторым эшелоном такие бабаевы вцепятся в подранка и начинают по полу таскать как тузик грелку. Вот тут бывают срывы. Вот этого униженные и оскорбленные
В общем, рядовой Бабаев стал жаловаться на высокую температуру, на боль в грудной клетке, на кашель нехороший по ночам, на ломоту в костях и общее тяжелое самочувствие. Признаться, кашля его я не слышал. Но, с другой стороны, если бы он и кашлял как проклятый, все равно я бы не услышал. Меня невозможно было разбудить даже стрельбой из пушки, самым буквальным образом. А кашель, сопение и бухтение в нашей землянке и не переводились. И Рамир бухтел, и Папен кашлял, но, тем не менее, от них жалоб на самочувствие не поступало.
— Что делать будем с кадром? — спросил я у Васи.
Рац насупился и непреклонно сказал:
— Таких как Бабаев надо давить. Поэтому никуда он с перевала не уедет. Но! На ПХД, к врачу, свозить его придется. Понял? Ты с ним поедешь сегодня. С «Уралом». С Ваней Коротковым.
Ваня Коротков был солдат — срочник, но водителем он считался бесподобным. Не знаю, где и как он учился, или талант такой, но на своем «Урале» он мог пробиться в любую погоду и по любой дороге. Доказательством творческих способностей Вани лично для меня служило хотя бы одно то, что сам Скрудж на него не орал. А это значило очень много. Наш вождь даже запретил контрактникам садиться за руль Ваниной машины. В довершение образа можно сказать только то, что к белобрысой голове были прикреплены круглые очки с треснувшими стеклами. В таком виде Коротков сильно напоминал Александра Демьяненко. Одно время как-то ваучеры даже пытались называть его Шуриком, но не прижилось. «Ванья» звучало значительно эффектнее.
Но предстоящая поездка на ПХД меня обрадовала не из-за того, что я поеду с Ваней — это, конечно, чушь и ерунда. Просто на ПХД я еще вообще не был за эти недели ни разу. А ведь там сейчас находился и Венгр, и знакомый прапорщик Гаджи — снабженец продуктами, и пара знакомых лейтенантов из штаба. Короче, было с кем встретиться и поговорить.
— Возьмешь у Гаджи тушенку, скажешь, что от Сэма. Он в курсе — чего и сколько, так что тебе надо просто привезти сюда, понял? — проинструктировал меня Вася негромким голосом, — без шума и пыли.
— А кроме закуски, больше ничего?
— Нет, за кроме закуски еще деньги нужны. У тебя есть? — все также не демонстрируя эмоции Вася легко меня урезонил. Денег у меня не было. Я вообще почему-то вообразил, что в нашей обстановке эти бумажки уже не имеют того значения, какое придают им штатские товарищи далеко от войны.
Надо быть справедливым, по большей части так оно и было. Но не всегда. В частности, в вопросе водки деньги были нужны. Хотя, с другой стороны, без нее я тоже пока прекрасно обходился.
— Давай там, — похлопал меня по плечу Вася, — не влипни в какую-нибудь историю.
Я поплевал через левое плечо и пошел забирать болезного Бабаева из землянки.
Наше доблестное ПХД разместилось в небольшой долине, со всех сторон окруженной холмами, поросшими мелкой, но яркой зеленью. Сырости здесь было еще больше чем у нас. Но что не отнимешь у эпикурействующих штабников, так это умения устраиваться. В каждом из холмов была сделана пещера, где со всеми удобствами разместились те из населения ПХД, у кого отсутствовал персональный кунг в машине, или не было уютной палатки, как, например, у медиков.
Ее не заметить было трудно из-за белого флага с красным крестом. Я сдал солдата на руки маленькому чернявому папоротнику для анализов, а сам побежал к связистам. Не найти Юрин кунг было также трудно, как и не разыскать медиков. Его антенны вздымались в воздух выше самих холмов.
Раскрыв незапертую дверцу, я никого не обнаружил. Зато на столике лежала пачка потрепанных газет, в которой я разглядел даже номер «Спорт Экспресса», а это было уже серьезно. Придет Юра или нет, и где он вообще это потеряло для меня значение. Я залез в кунг, и вцепился в прессу.
Мой мозг настолько соскучился по получению письменной информации, что мне казалось, я без малейших на то усилий запоминаю газетные тексты просто-таки наизусть. Знакомые футбольные фамилии зазвучали для меня как музыка: где-то люди смотрят матчи по телевизору, обсуждают результаты, пьют кофе или чай. А кто-то трясется от холода, жрет опостылевшую сечку и вместо телевизора наблюдает за передвижениями туманных масс.
Я оторвался от газеты, и заметил в углу скамьи предмет квадратной формы, бережно укрытый шинелью Карапузенко. Поддавшись импульсу, я обошел столик и поднял шинель. Ба-а! Да тут телевизор! Юра неплохо проводит время: наверняка чай, преферанс и телевизор. Черт! Плевать на чай, еду и карты. Но без информации, без развлечений для мозга я заплесну, закисну, просто не выдержу. Мне скучно!
— Ладно, хватит юродствовать. Юры нет, когда будет — неизвестно. Надо тихо уходить, — я с сожалением посмотрел на оставляемые газетки, и покинул теплый кунг. Надо же забрать Бабаева и зайти к Гаджи за продуктами. Иначе Сэм открутит мне голову, причем Вася будет ему усердно в этом помогать.
Вообще ПХД показалось мне странно пустым. Шум шел только из одного места — огромного шатра метрах в двухстах от меня. Интуиция мне отчаянно подсказывала, что там происходит что-то интересное. Мой бедный рассудок разрывался между двумя противоположными желаниями: идти забирать Бабаева, иначе его выпустят, и потом ищи — свищи (спрячется как таракан, ей-богу, хрен найдешь!), или все же заглянуть в шатер — судя по отдельным звукам, которые я все-таки улавливал, там была столовая.
Чувство долга победило — я развернулся в сторону медцентра и поплелся за симулянтом Бабаевым.
Просунув голову в палатку, и слегка оглядевшись, я проскользнул целиком и тихим мягким шагом подошел к столику, перед которым спиной ко мне сидел голый по пояс Бабаев, а напротив него, склонив голову и усердно морща лоб, строчила ручкой женщина в грязном белом халате. Я мысленно охнул: о том, что на ПХД есть женщины, я и подумать не мог. Это просто невообразимо! Неужели в нашей части не хватило мужчин? Зачем отправлять молодую женщину, (а она была молода), в логово чрезвычайно возбужденных отсутствием женского внимания, полных сил и энергии… как бы это помягче выразиться?.. Ну ладно, не маленькие, понимаете.