Харон
Шрифт:
— Время — это нечто гораздо более сложное, чем мы себе представляем. Отчего, по-твоему, танаты сказали тебе: «Пока ты — Перевозчик»? Тебе уже готова замена. Я предупреждал, нельзя бросаться такими словами.
— Значит много слово мое, — пробормотал Харон. Он был огорошен.
— Выходит, значит.
— Погоди, тогда какой мне смысл… Из моего Мира тот, кто должен заменить меня? — У него мелькнула сумасшедшая идея об Инке:
. — Да и нет, —
— Тогда кто же? Неужели ЭТОТ? Из-за которого заварилась вся…
— Не только из-за него Ты тоже вел себя не лучшим образом. Многие из живущих твоего Мира ведут себя не лучшим образом. Ты сам знаешь теперь.
— Значит, ЭТОТ…
— Так думают танаты, — сказал Дэш и вновь замолк со своим многозначным подталкивающим видом.
Харон сжал кулаки. Вот теперь вопрос о том, как ему следует вести себя и ради чего продолжать его дело, начинал утрачивать абстрактность.
— Ты меня пристыдил. Что я должен делать?
— Ничего, кроме того, что намеревался. Иди куда шел, надейся, что обгонишь неминуемое. Ничего нового я не могу предложить тебе. У тебя был плохой Даймон, Перевозчик. Даже если тебе повезет и Миры сохранятся, а ты вернешься на Реку, у тебя будет уже другой Даймон. Ты вернешься сюда навсегда, знай это! А я… у Даймонов тоже есть свой срок, Харон.
Перевозчик лихорадочно искал что сказать Дэшу. Он выбрал не лучшее:
— В моем Мире есть понятие справедливости. Здесь я его не нахожу.
— Ты часто находил его там? Где справедливость в падении водопада? В сорвавшихся со скалы пальцах? В рождении звезд? В распаде плоти? Где справедливость в обмене сущностей между Мирами, в том, что никто из них не может преодолеть страх перед черной Рекой, в двойной луне над двумя берегами, в том, что ты так и не отыщешь свою синюю страну, где даже памяти по тебе не осталось у одной из скитающихся там?
Это все просто есть, и чтобы в Мирах сохранились добро, радость, счастье, ласка, верность, дружба, да та же справедливость, пусть и выдуманная живущими, чтобы сохранились сами Миры, где живущие смогли бы выдумывать для себя это, — для того ты идешь с Ладьей в рейс или ведешь партию на Горячую Щель. А я помогаю тебе устоять. Помогал…
Харон прищурился.
— А сколько у тебя останется попыток после этой, Дэш?
— Пять, — ответил тот автоматически и запнулся. — Ну вот, Перевозчик, ты узнал и это, — произнес Дэш, — больше я тебе не нужен.
— Я знал это уже давно. Еще перед последним рейсом. Один из тех, кто бывал у Локо…
— Неважно, когда ты узнал. Важно, когда ты сказал это сам. Слово произнесенное есть истина, а не
Они все-таки улыбнулись друг другу. Харон — своей страшной улыбкой одушевленного манекена. Дэш — одними глазами.
— Я погляжу тебе вслед, иди.
— Это будет как помахать платочком?
— Это будет — просто посмотреть вслед. В моем Мире прощались так.
— В моем тоже, Даймон Уэш.
Покуда, перепрыгивая с камня на камень, Харон добирался обратно на Тэнар-тропу с ее грязным окаймлением, он чувствовал меж лопаток тепло дружеского взгляда Дэша.
Время — это нечто гораздо более сложное, чем мы себе представляем
Харон обнял Тэнар-камень, вжался в него щекой, всем огромным бесчувственным телом Перевозчика, чтобы ощутить боль от ребристой поверхности уже на Лужниковской ярмарке-толкучке и, получив тычок в спину, первым делом схватиться за ноющую скулу.
Глава 13
Некоторые события 6–7 ноября 1997 года. (Продолжение, до времени «Ч»)
Время третьего, наиболее продолжительного (восемьдесят одна секунда — работало не менее ста тысяч секундомеров в исследовательских центрах, университетских лабораториях, на военных объектах, у энтузиастов-любителей, у находящихся в готовности экспертных групп высших политических и религиозных кругов) «удара тьмы» — 17 часов 22 минуты по Гринвичу, 7 ноября.
При анализе последствий как первого, так и — особенно — второго «ударов» были высказаны мнения, что на непосредственный ход времени «удары» влияния не оказали. Механические и электронные часы, эталонные хронометры, основанные на процессе распада радиоизотопов, медицинские и декоративные песочные, музейные клепсидры — ни одни из них хода не нарушили, а имевшие отклонения такими же их и сохранили.
Что продолжительность «ударов» может измеряться, утвердило мнение о сохранимости времени.
Еще один неправильный вывод, но давший хоть слабое утешение.
Паника в крупных городах, в мировых столицах. Жители покидают города. Картины на исходящих магистралях напоминают сцены самоутопления леммингов. В Нью-Йорке поднята история с радиопостановкой Орсона Уэллса в 1958 году по роману Герберта Уэллса «Война миров». Радиоспектакль был принят слушателями за действительный репортаж о высадке марсианского десанта. Раскопавший неудачное сравнение телекомментатор дружно осмеян. Смех получился горький: для объяснения происходящего пока не выдвинуто ни единой мало-мальски внятной гипотезы.
«Никаких следов применения известных видов оружия массового поражения — химического, бактериологического, психотронного, волнового».
Мнения экспертов.
«Никаких подтверждений активизации международных террористических организаций, отдельных экстремистских групп, теоретически способных оказать нажим в требуемую им сторону на военные и политические круги стран, теоретически могущих обладать возможностями для подобных демонстраций планетарного масштаба».
Перекрестные мнения разведок,