Хасидские истории. Поздние учителя
Шрифт:
Авраѓам-Яаков из Садагоры
В пятнадцатый день месяца шват, в Новый год деревьев, когда на стол ставят, согласно обычаю, фрукты, рабби Авраѓам-Яаков, старший сын рабби из Ружина, сказал: «В Писании говорится: “Когда кто-либо из вас пожелает принести жертву Господу, то из скота, из крупного и из мелкого, приносите вашу жертву” [30] . Все живые существа, и растения, и животные, приносят себя в жертву человеку, а через посредство человека они приносятся в жертву Богу. Когда человек очищает и освящает себя как жертву Богу, он тем самым очищает и освящает все прочие живые существа».
30
Лев. 1:2
– Все на свете может стать для любого из нас источником познания, – сказал однажды рабби из Садагоры своим хасидам. – Все, что угодно, может быть источником нашего познания, причем не только то, что создано Богом, но и созданное человеком.
– Чему же может нас научить поезд? – недоверчиво спросил один из хасидов.
– Тому, что достаточно припоздниться на секунду, и ты можешь опоздать навсегда.
– А телеграф?
– Тому, что каждое твое слово сосчитано, и ты за него должен платить.
– А телефон?
– Тому, что сказанное нами здесь слышно там.
В Субботу «Песнь на море», когда во время службы читается Песнь Богу, которую пели Моше и сыны Израиля, перейдя через Красное море, рабби из Садагоры спросили: «Откуда пошел обычай разбрасывать в этот день гречневую крупу для птиц?»
Рабби ответил: «Один царь повелел построить павильон в парке, вдали от всех дворцовых зданий, где он мог бы побыть в полном одиночестве. Никому – ни придворным, ни слугам – нельзя было заходить туда. Единственным обитателем павильона была маленькая певчая птичка. Царь очень любил слушать ее пение, и это нравилось царю больше, чем пение всех придворных певцов, вместе взятых.
В тот час, когда расступились воды Красного моря, все ангелы и серафимы пели Богу величальную песнь. Но Бог слушал пение своей маленькой птички, Израиля.
Вот почему у нас сложился обычай кормить птиц в этот день».
В Субботу «Песнь на море», когда во время службы читается Песнь Богу, которую пели Моше и сыны Израиля, перейдя через Красное море, рабби из Садагоры сказал:
«Не говорится, что они пели свою песнь сразу после того, как они перешли Красное море. Сначала им надлежало достигнуть ступени совершенной веры, ибо сказано: “…и уверовали в Бога и в Моше, служителя Его” [31] – и только после этого сказано: “Тогда воспел Моше и сыны Израиля эту песнь Богу” [32] . Лишь тот, кто верует, может петь эту песнь».
31
Исх. 14:31
32
Исх. 15:1
Рабби Авраѓам-Яаков говорил: «У каждого народа есть свои песни, и никто не поет песни другого народа. А вот народ Израиля поет все песни, чтобы донести их до слуха Господа. Так в Мидраше, в разделе “Шира”, сказано, что все существа, населяющие землю, и все птицы поют свои песни, но народ Израиля соединяет все эти песни воедино, дабы их мог услышать Бог».
Однажды в пятницу вечером компания так называемых просвещенных пришла безо всякого приглашения в дом рабби из Садагоры, чтобы послушать, как он говорит кидуш, а затем поднять его на смех. Увидев их, цадик сказал: «Как всем нам известно, слова из Книги Бытия “И завершены были и небо, и земля” [33] говорятся здесь как свидетельство того, что творение совершил один и единый Бог. И эти слова куда как уместны особенно тогда, когда некто пытается оспорить их справедливость. Вот почему мы сейчас засвидетельствуем, прямо перед лицом тех, кто не верит в это, что Бог сотворил мир и правит им». Он встал во весь рост и прочел кидуш.
33
Быт. 2:1
Рабби Авраѓама-Яакова однажды спросили: «Наши мудрецы говорят: “Нет вещи, для которой не было бы своего места” [34] . Таким образом, это означает, что и у каждого человека есть свое место. Тогда почему же люди порой ощущают такую тесноту и скученность?»
Рабби ответил: «Это происходит потому, что каждый норовит занять место другого человека».
34
Пиркей авот IV, 3
Однажды рабби из Садагоры, сидя за обеденным столом, грустно вздыхал и ничего не ел. Сестра рабби спросила его, в чем причина такого беспокойства, и вынуждена была повторить вопрос несколько раз. Наконец он ответил ей – вопросом на вопрос: «Ты слышала, что приходится терпеть сейчас нашим братьям в России?»
«А мне кажется, – сказала его сестра, – что эти страдания есть не что иное, как родовые схватки, означающие приход Машиаха» [35] .
Цадик задумался над ее ответом. «Может быть, – сказал он наконец, – может быть. Но вот только когда страдания и боль почти достигают предела, народ Израиля взывает к Богу, говоря, что не в силах далее терпеть все это. И тогда милосердный Бог умаляет страдания – отдаляя тем самым избавление».
35
Санѓедрин 98b
Один из друзей рабби Авраѓама-Яакова однажды спросил его: «Как же такое может быть? Многие святые люди, жившие задолго до нас, называли даты дня избавления. Эти дни пришли и прошли, а избавления все нет и нет».
Цадик ответил: «Мой отец, да будет благословенна его память, сказал вот что: “В Талмуде мы читаем, что все названные ранее дни избавления уже прошли [36] . Но поскольку Шхина оставила святилище, отправилась в изгнание и прошла десять этапов скитаний, то она не в состоянии вернуться немедленно, и потому огонек избавления мечется между Небесами и землей. И всякий раз он опускается еще на одну ступень. Свет избавления сейчас пребывает на низшем из Небес, именуемом ‘занавес’”. Все это говорил мне мой отец. Но я скажу вот что: свет избавления сейчас находится на высоте нашего роста. А мы не замечаем его, потому что наши плечи сгорблены под грузом изгнания, и мы смотрим вниз. О, если бы Бог позволил нам поднять головы!»
36
Санѓедрин 97a
Нахум из Штепинешта
В один из дней праздника Ханука рабби Нахум, сын рабби из Ружина, неожиданно пришел в дом учения и застал своих учеников играющими в шашки – игру, очень популярную в те дни. Увидев цадика, они смутились и перестали играть. Но рабби добродушно кивнул им и спросил: «А вы знаете правила игры?» И когда они, засмущавшись, ничего ему не ответили, он сказал: «Ну так я расскажу вам о правилах игры в шашки. Во-первых, нельзя делать два хода за один раз. Во-вторых, можно ходить только вперед и никогда назад. Есть и третье правило: достигнув последнего ряда, ты потом можешь ходить, как тебе угодно».
Рабби Нахум однажды сказал собравшимся вокруг него хасидам: «Если бы нам позволили развесить все свои горести на крючочки, а потом разрешили бы взять любые, по желанию, то уверяю вас: каждый бы взял обратно свои горести, потому что с чужими нам и вовсе не справиться».
В некотором городе жил человек, чье благочестие было предметом многочисленных разговоров, и он в конечном итоге получил прозвище Благочестивец. Однажды он заболел, и когда несколько горожан отправились к рабби Нахуму, чтобы испросить благословения, его родные обратились к ним, чтобы те замолвили словечко и за Благочестивца. Подав рабби записочки со своими именами, они также дали ему и листок бумаги с именем этого человека, сказав, что он известен всему городу своей аскетической жизнью и даже прозывается Благочестивцем. На это рабби заметил: «Я не знаю, что это значит: “благочестивый человек”; я и от отца своего никогда не слыхивал о таком. Но не исключено, что такой человек напоминает плащ, сшитый из высокомерия и самонадеянности, с подкладкой из недоброжелательства и зависти и простроченный нитками уныния».