Хасидские предания

Бубер Мартин

Радования в Законе*, двое из учеников равви Элимелека отсутст-

вовали. Это были равви Иаков Ицхак, позднее ставший Люблин-

ским равви (Ясновидец), и равви Авраам Йошуа Хешель, позднее

– равви в Апте. Небеса говорили равви Элимелеку, что Иаков

Ицхак принесет в святилище Небесного Иерусалима Ковчег,

а Авраам Йошуа Хешель - скрижали закона. Но ни того ни

другого не было! И тогда цадик сказал своему сыну: "Восемнад-

цать раз я мог бы воскликнуть: "Восстань,

Господи!" (как взывал

в древние времена Израиль, обращаясь к Ковчегу, за которым

шел в сражение), но все это будет бесполезно".

Во второй истории ученики участвуют в деятельности цадика

как совершенно самостоятельные люди, в первой же - как

"святая община". Последняя форма, форма коллективного дейст-

вия, несомненно более важна, хотя существует и множество

разнообразных преданий об индивидуальном воздействии учени-

ков на деятельность цадика. Община хасидим, образующаяся

вокруг цадика, особенно ближний круг тех, кто постоянно нахо-

дится с ним или - по крайней мере - регулярно его посещает,

воспринимается как мощное динамичное единство. Цадик един

с этим кругом учеников как в молитвах, так и в поучениях. Они

– объект его молитв, и он не молится за них только словами; он

молится за них как средоточие их сил, в котором собираются

лучи от пламени души их общины и истекая из которого это

пламя смешивается с огнем собственной души цадика. В субботу,

во время третьей трапезы*, когда наставник читает Писание

и открывает тайный смысл его слов, его поучение обращено к его

хасидим: они - то силовое поле, где его слова, попавшие туда,

вызывают стремительный рост духа, подобно тому как упавшие

в воду маленькие камешки вызывают далеко расходящиеся по

воде круги. Такова подлинная трапеза! Мы сможем приблизиться

к пониманию ее силы и благости, только когда поймем, что здесь

все - каждый, кто до предела отдает себя другим, - объединя-

ются в некое восторженное целое, способное образовываться

только вокруг не менее восторженного центра, который, благода-

ря своему подлинному бытию, соединяет всю целостность вокруг

себя с божественным центром всего сущего. Эта живая связь

порой проявляется странным, даже гротесковым способом, но

даже гротеск здесь - такой подлинный, что и он достоверно

свидетельствует о подлинности стоящих за ним импульсов. Поэ-

тому хасидизм не следует интерпретировать как некое эзотеричес-

кое движение; его следует понимать как нечто, что заряжает

людей какой-то исконной жизненной силой, которая - как всякая

исконная жизненная сила - иногда проявляется в довольно

примитивных формах. Именно эта жизненная сила придает осо-

бую интенсивность отношениям между хасидами. Общая привя-

занность к цадику и святой жизни, которую они ведут, связывает

хасидим друг с другом, и не только в радостные часы общих

молитв или совместных трапез, но во все часы повседневной

жизни. В моменты восторга они вместе пьют, поют, танцуют

и рассказывают друг другу глубокомысленные и милые их сердцу

чудесные истории. Но они также и помогают друг другу. За друга

хасидим готовы пожертвовать своей жизнью, и эта готовность

исходит из того же глубинного источника, что и их восторг. Все,

что истинный хасид делает или не делает, является зеркалом его

убежденности в том, что, несмотря на невыносимые страдания,

которые люди должны терпеть, основа жизни - это священная

радость и что всегда и везде каждый может достичь этой радости

– каждый, кто полностью посвятит себя этому.

В современном хасидизме существует множество искривле-

ний, появившихся на более поздних этапах этого движения. Наря-

ду с восторженной любовью к цадику мы видим и некую грубую

форму преданности со стороны тех, кто относится к цадику как

к великому магу, к тому, кто близок небесам и обладает способ-

ностью исправлять все неправильное, кто облегчает хасидим

работу над собственной душой и обеспечивает им желанный

покой в загробном мире. Хотя хасидов одного цадика часто

объединяет чувство подлинного братства, они порой сторонятся

последователей других цадиким, а иногда даже относятся к ним

враждебно. Подобный контраст можно наблюдать также между

свободной религиозной жизнью хасидим в хасидской общине

и их твердолобым оппортунизмом по отношению к государст-

венным властям. Иногда грубый предрассудок уживается здесь

бок о бок с целомудренной фантазией восторженного духа, из-

мельчая его глубины, а иногда проявляется и чистейшее мошен-

ничество, полностью убивающее этот дух. Большинство подо-

бных явлений знакомо нам из истории других религиозных дви-

жений, также порожденных жизненной силой народа; некоторые

из них становятся понятными, когда мы вспомним о патологи-

ческих условиях самой жизни в изгнании. Впрочем, я не пресле-

дую цель подробно входить во все это; я лишь стремлюсь