Хайди, или Волшебная долина
Шрифт:
— Так ему и надо.
— Понятно. А теперь, знаешь что, козий полковник (дед разжаловал Петера из генералов в полковники), ежели ты еще раз проскочишь на санях мимо школы в то время, когда тебе надо сидеть на уроках, то лучше сразу приходи ко мне и, можешь быть уверен, ты свое получишь!
Теперь до Петера дошло, что именно его имели в виду, говоря об огольце, который ведет себя как упрямый козел. Он был глубоко оскорблен таким сравнением и не без страха поглядывал в угол, не лежит ли там такая же хворостина, какой
Но Горный Дядя подбодрил его:
— Ладно, садись за стол, поешь, потом Хайди пойдет с тобой. А вечером приведешь ее и поужинаешь здесь.
Такой неожиданный оборот дела весьма обрадовал Петера, лицо его расплылось в довольной улыбке. Он не заставил деда повторять приглашение и сразу же сел за стол рядом с Хайди. Но Хайди уже наелась и теперь ни о чем не могла думать, кроме встречи с бабушкой. Она пододвинула Петеру свою тарелку с куском жареного сыра и картофелиной, а дедушка поставил перед пастушком полную тарелку. Теперь у Петера была целая гора еды, но мужества ему было не занимать, и он бросился на штурм.
Хайди тем временем вытащила из шкафа присланное Кларой пальто с капюшоном и через минуту, тепло укутанная, уже была готова в путь. Она стояла рядом с Петером и, едва тот сунул в рот последний кусок, потребовала:
— Ну, идем же! Скорее!
И они пустились в путь. Хайди не терпелось рассказать Петеру новости о Лебедке с Медведкой, которые в первые дни в новом хлеву отказывались есть и ни разу даже не заблеяли, а только стояли, понурив морды. Она, Хайди, спросила у дедушки, что это с ними. И он ответил:
— Они чувствуют себя так же, как ты во Франкфурте, ведь им еще не доводилось спускаться с альпийских пастбищ.
— Тебе бы разок испытать такое! — присовокупила Хайди.
Они уже почти дошли до Петеровой хижины, а он так ни словечка и не произнес, казалось, мальчик погружен в свои мысли настолько, что даже не слышит, о чем ему толкует Хайди. Уже в дверях он проговорил, слегка запинаясь: ч
— Тогда уж лучше я буду в школу ходить, чем получать свое от Горного Дяди.
Хайди была того же мнения и горячо поддержала Петера в его благом намерении.
За столом со штопкой сидела одна только Бригитта, которая сказала, что бабушке в эти дни лучше оставаться в постели, уж больно холодно, да и вообще ей в такую погоду неможется. Для Хайди это было новостью, обычно бабушка всегда сидела на своем месте в углу, за прялкой. Девочка тут же кинулась к ней в каморку. Бабушка лежала на узкой кровати, укутавшись в серый платок и укрывшись тонким одеялом.
— Слава Тебе Господи! — воскликнула бабушка, едва заслышав Хайди.
Всю эту осень ее терзал тайный страх, если Хайди долго не появлялась. Петер рассказывал, что приезжал какой-то чужой господин из Франкфурта, который каждый день являлся на пастбище и все время разговаривал с Хайди. И бабушка решила, что, конечно же, этот господин приезжал, чтобы снова увезти Хайди. И хотя он уехал один, страх все же не отпускал ее. А вдруг еще кто-то явится из Франкфурта и увезет девочку!
Хайди подскочила к кровати и участливо спросила:
— Ты очень больна, бабушка?
— Нет, нет, дитятко, — проговорила старушка, ласково гладя девочку по головке. — Просто в мороз мои косточки ноют.
— Значит, когда потеплеет, ты сразу поправишься, да? — продолжала допытываться Хайди.
— Да, деточка, а может, и того раньше, если Всевышнему будет угодно, чтобы я снова взялась за прялку… Я еще сегодня хотела попробовать, а уж завтра, Бог даст, обязательно встану, — уверяла бабушка, уже заметившая, как напугана Хайди.
Ее слова успокоили Хайди, которая и в самом деле испугалась, никогда прежде ей не доводилось видеть бабушку лежащей в постели. Девочка смотрела на нее с некоторым удивлением, а потом вдруг сказала:
— А знаешь, бабушка, во Франкфурте такие платки надевают, когда идут гулять, а ты, кажется, решила, что в них спят?
— Нет, Хайди, что ты! Просто я закуталась в этот платок, чтобы не так мерзнуть. Он очень теплый, в нем хорошо, уютно, а одеяло-то мое совсем тонкое и ни капельки не греет.
— Бабушка, — продолжала Хайди, — ты неправильно лежишь, головой вниз, а надо головой вверх. И вообще у тебя постель какая-то не такая…
— Знаю, дитятко, я и сама это чувствую, — и бабушка попыталась нащупать под головою плоскую, как блин, подушку и пристроить ее поудобнее. — Да и подушка у меня не больно-то пышная, уж сколько годков я на ней сплю, она совсем плоская стала.
— Ах, почему я не попросила Клару дать мне с собою мою постель! — воскликнула Хайди с сожалением. — Там было три большущих подушки, все такие пышные, что я даже спать не могла, все время вниз съезжала, а потом приходилось опять залезать на эти подушки. Там все так спят. Вот бы и тебе так, да, бабушка?
— Ну конечно, моя хорошая, так и теплее, и дышится легче, когда голова выше, — сказала бабушка, с трудом приподнимаясь. — Но хватит об этом говорить, я и так благодарна Господу Богу за очень-очень многое, что у меня есть, а другим больным старикам даже и не снилось. Взять хотя бы булки, которые я ем, и чудный теплый платок, и ты вот ко мне приходишь, Хайди. Ты мне сегодня почитаешь?
Хайди выскочила из бабушкиной каморки и тут же вернулась со старой книгой в кожаном переплете. И принялась искать самую красивую песню, она теперь их все знала. Эти песни и ей доставляли истинное наслаждение, а тут уж сколько времени она их не читала!
Бабушка лежала, молитвенно сложив руки, и на лице ее, еще недавно печальном, играла блаженная улыбка, словно ей только что привалило невесть какое счастье.
Хайди вдруг умолкла.
— Бабушка, ты уже выздоровела? — спросила она.