Хазарская охота
Шрифт:
Как в старой английской сказке,
К охотнику приходили души убитых птиц.
Ставропольский край. Ноябрь 1995 года
После встречи с егерем прошел месяц. За это время отрыдала дождями мягкая южная осень. Зима еще не встала на крыло, но в горах, ближе к вершинам уже намело снега. Самое время брать матерого зверя, нагулявшего за лето жир и еще не обмявшего бока на дневках. От последней остановки городского автобуса до места, назначенного егерем, Глеб добирался лесом. По уговору на седьмом километре
На сиденьях позади Глеба плотно сидели четверо охотников, придерживая коленями карабины. В потемках трудно было оценить, что за народ собрался поохотиться в зимних предгорьях. По левую руку от себя Глеб приметил Костины «окуляры» и успокоился. Доцент придерживал коленями зачехленный карабин. Остальных охотников было трудно рассмотреть из-за темноты. В воздухе таял незнакомый сладкий аромат, словно где-то рядом цвел дикий ирис – ярко-желтый цветок в буддистских одеждах. Глеб видел такой в забайкальской тайге в километре от границы и потрясенный встал на колени перед цветком и потрогал губами лепестки. Сладким дурманом шибануло в голову: назад шел, как пьяный.
Глеб осторожно оглянулся. В потемках позади него на фоне заснеженных елей виднелся женский силуэт: баба на охоте – это… Глеб так и не смог подобрать вежливых слов.
Водитель щелкнул тумблером, и в машине наконец-то рассвело. На переднем сиденье подпрыгивал легонький Мамоныч, слева от егеря, рядом с водителем сутулил плечи типичный блатарь с длинным лицом-скворечником и лысым, матово отсвечивающим затылком в отметинах и шрамах.
Позади Глеба развалился на полтора сиденья толстяк в дохе и оленьих бурках. Рядом с ним пристроился на «половинке», молодой смазливый «оруженосец». В проходе, вытянув передние лапы и умостив на них умную морду, лежала рослая выжловка светло-пегого окраса.
– Что приуныли, охотнички? – подбодрил скукожившихся путешественников егерь.
– Да ты бы спел или сплясал, чтобы не скучно было, – проворчал блатарь.
– В загоне еще напляшемся и то если через кордоны прорвемся, – отбрехался Мамоныч. – Ну да ладно, мы блокпосты по старой военке обойдем, ее еще при Сталине пробили, а там только кабан документы спросит.
Судя по сытому начальственному смешку, долетевшему с заднего сиденья, упитанный стрелок был не кем иным, как заказчиком и спонсором выезда. Чернявый юноша с томным лицом и грешным взглядом, должно быть, выполнял особые обязанности при начальственном теле.
– А как насчет бандформирований и минных полей? – поинтересовался Толстяк.
– Так это не здесь. Мы в Осетии окажемся, так сказать, в партере театра военных действий. Зона возле Богуры действует. На технике туда не добраться. Оружие клинит. «А кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет!» – слыхали? Военные снимки делали со спутника, все базы боевиков искали, а тут глядь, мать честна! Вокруг Богуры – волшебные круги и линии. А заметить их можно только в летний сезон, когда попеременно цветут то цветы, то травы, а то грибы высыпают, и все кругами, кругами… А уж поохотиться на Богуре – это на всю жизнь рассказов хватит.
Егерь, как умел, развлекал притихшее общество, но никто особо не верил его побаскам.
Егерь оказался прав, попетляв по лесу, джип стал на твердый настил и покатил в горы.
– Красный бор пошел, хвойный, – по-детски радовался егерь. – Но мне здешняя природа совсем даже не нравится, я север люблю.
Стемнело, ближе придвинулись сосны, джип прибавил скорость. Прошло часа полтора укачивающей езды по заброшенной трассе. Здесь на высоте снегу наметало гуще, и он почти сровнял утопленную в грунте военную дорогу, но водитель, молодой парень, должно быть, ровесник Глеба, словно нюхом чуял прочный бетонный настил и уверенно вел машину. Убаюканные и согретые охотники задремали, только девушка все так же равнодушно смотрела в замерзшее окно.
Глеб прикрыл глаза, сберегая в себе тепло, и задремал под ровный гул мотора.
– Стой! Стой! – внезапно завопил егерь.
Резкий раскатистый удар по кузову был похож на взрыв. Джип мотнуло, с боков и сверху на Глеба посыпались грузные тела. Отчаянно завизжала собака и, увеличивая переполох, стала карабкаться наверх по головам. Машина съехала с настила, пролетела по откосу, сминая молодые деревца, и остановилась почти вплотную к широкой сосне-вековухе.
– Сбили… Ая-яй-яй! Сбили! – первым пришел в себя Мамоныч.
Высадив дверь, он вывалился из машины, пробежал назад, к шоссе, остановился и стянул с головы вязаную шапочку.
Глеб выбрался из машины и уже хотел помочь выйти девушке, но она не заметила его предупредительно выставленной руки и сама спрыгнула в неглубокий снег.
Похлопывая себя по толстым ляжкам, из машины вылез спонсор и его слегка помятый херувимоподобный спутник. В свете фар дымилась свежая кровь, и пар поднимался радужный, словно играл бензиновый сполох на мокром асфальте. На дороге лежала смятая и окровавленная рысь. Цвет шкуры у нее был серебристо-белый с тонким подпалом по хребту и едва заметными отметинами вдоль боков и на кончике хвоста. Глеб посветил фонариком. Прозрачные мерцающие глаза зверя были открыты. Голубая радужка казалась почти белой, и зрачок темнел узкой продавленной щелью.
– Альбинос, – восхитился Мамоныч, во все глаза разглядывая рысь. – Я же говорил, зона эта до конца не изучена…
– Вот так-так! Жаль, шкуру испортили, – поцокал языком Толстяк, хлопая по карманам в поисках курева. – В гостиную бы такую и поставить у камина! Не желаете, мадемуазель, перекурить? – он протянул сигарету девушке.
Девушка взглянула сквозь него презрительно и отвернулась.
– Смотреть надо, куда едешь, водила… – для порядка выругался Блатарь и сплюнул в снег.
– Сама из темноты прыгнула, – оправдывался водитель, хотя никто и не думал его упрекать.
Глеб с невольным участием посмотрел на его расстроенное лицо, и вдруг внезапным острым лучом в памяти вспыхнуло прошлое: первое января, развалины Грозного и шагнувший из пламени человек в камуфляже. Он было все тот же: ловкий, смуглолицый, под расстегнутым воротом – светится новенький полосатый «тельник». Каштановая прядь падает на глаза, на подбородке играет красивая ямочка: ни дать ни взять – голливудский герой.
– Тень? – окликнул его Глеб. Тот не обернулся.
– Здравствуй, Тень! – негромко позвал Глеб. – Грозный помнишь?