Heartstream. Поток эмоций
Шрифт:
Новая стратегия включала правила применения силы в антитеррористических сценариях, которые предоставляли полицейским гораздо большую свободу, а также рекомендации по использованию новых технологий (особенно интралимбической трансдукции) при допросе подозреваемых в терроризме. Райкард получил поддержку этих изменений от министра внутренних дел Джулии Огунавы и широкое одобрение британских СМИ, однако некоторые правозащитные организации выразили обеспокоенность тем, что использование датчиков является нарушением прав подозреваемых.
«Интралимбическая
На странице есть ссылка на основную статью. Я перехожу по ней, история известна мне наизусть. Как и всем остальным стримерам.
Был такой человек, Ибрагим Каримов, которого схватили после Талс-Хилла, но Ибрагим был водопроводчиком и тезкой одного из террористов. Когда оказалось, что алиби у него железное, им пришлось освободить его, и после этого он пришел на телевидение и рассказал свою историю.
Он сказал, что к его голове приклеили аппликаторы. И заставили сначала подключиться к стриму больного с острым аппендицитом, затем парня, решившегося на самоубийство, а потом какой-то женщины с раком на последней стадии. Мэр тоже выступил по телевизору и подтвердил это, но сказал, что ничего незаконного в их действиях не было, так как никакого «дополнительного вреда» они не нанесли.
Это заявление стало известным среди нас, стримеров. Одна панк-группа даже назвала себя «Дополнительный вред» и стала популярной среди людей, использовавших Heartstream, хотя группа, на мой взгляд, была дерьмовой.
— Где гребни волн разбиваются о скалы… — Полли все еще поет себе под нос. Она взяла пульт и запустила видео.
— Мы не исключаем версию террористического акта, — грохочет он, играя на камеру. И это все, что он знает?
— …но от тебя ни весточки, ни звука.
Она нажимает на перемотку вперед. Полицейские оцепляют территорию оградительными лентами, футболисты забивают голы, а знаменитости танцуют под прожекторами с головокружительной скоростью, пока снова не появляется мэр, и она снова запускает видео.
— Мы идентифицировали захватчицу, — говорит он, — она чрезвычайно опасна, у нее диагностированы серьезные проблемы с психическим здоровьем, и известно, что она связана с террористами, включая человека, который планировал нападение на Вестминстерский дворец.
— Мэр Райкард, это меняет вашу стратегию борьбы?
— Мы все еще работаем над мирным урегулированием. Сила — всегда крайняя мера.
Перемотка вперед.
— На белой лошади скачу по городу, где улицы вымощены звездами…
На экране снова Райкард. Я смотрю на него. Этот человек — мой отец. Когда я прислушиваюсь к этой мысли, в моей голове появляется доброе, спокойное лицо человека, которого я всегда считала папой. Он знал? Ясное дело, он знал, что я не его дочь, но мама
Полли продолжает перематывать, запускать, снова перематывать, разыскивая каждое появление его лица, но содрогаясь каждый раз, когда видит его. Как будто она снова и снова трогает языком язву во рту.
Запуск.
«…как я уже заявлял прежде, женщина, взявшая Эми Беккер в заложницы, очень нестабильная личность, которая до недавнего времени лечилась от бредового психоза. Более того, полиция получила доказательства того, что она была радикализована в больнице, и мы не можем исключить версии, что похищение может быть началом скоординированной террористической атаки на наш великий город. Мы рассматриваем все возможные варианты, чтобы разрешить эту ситуацию как можно быстрее, и я буду тесно сотрудничать с комиссаром Ханом, чтобы сделать это».
Экран гаснет. Полли, сжавшись, смотрит на меня в отражении темного стекла.
— Все возможные варианты, — тихо повторяет она. Ее тон звучит безнадежно. — Значит, они готовятся к штурму.
Я разворачиваюсь к ней:
— Что значит «готовятся к штурму»? Они не могут начать штурм. Как же бомба?
— Ох, как только появляется слово «терроризм», правила меняются. Могут быть и другие террористы. Может быть и заговор. Это оправдывает их попытки наводить мосты, маневрировать, глушить детонаторы и прочие всевозможные рискованные хитроумные уловки, чтобы попасть сюда и схватить меня. Вот почему, я думаю, мой старый добрый бывший поднял эту тему.
Она почти смеется, но в глазах мерцают слезы.
— Скажи мне, Эми, сколько терактов в Лондоне ты можешь вспомнить?
— Какое это имеет отношение к…
— Порадуй меня. Пожалуйста.
— Четыре. — Небольшой всплеск адреналина от того, насколько близко ее рука к детонатору. — Талс-Хилл, Тафнелл-Парк, Паддингтон и Гринвич.
— Четыре, да, очень хорошо. И помнишь, в каком из этих четырех мэр трижды выступал по телевизору меньше чем за двенадцать часов?
— Я не… я не знаю. Я не помню. Я не думаю.
— Обычно выступает комиссар полиции или ответственный офицер. Но в этом случае наш Рай взял на себя инициативу. И, кажется, он довольно активно вовлечен, да? Интересно, почему? — Ее указательный и большой пальцы играют с маленькой серебряной крышкой на одной из взрывных колб на жилете.
— От «мы не исключаем версию террористического акта» до «известно, что она связана с террористами» и вплоть до «скоординированной террористической атаки» менее чем за полдня. Совсем как риторика «у меня есть некоторые опасения», затем «от нее масса проблем» и, наконец, «она должна умереть в огне».