Хэдхантер. Книга 2. Собиратели голов
Шрифт:
– Но ведь мелочь тоже могла стать рыбешкой покрупнее, – заметил Борис. – Если имела к тому способности и предпринимательский талант.
Георгий скривился:
– Брось! При чем тут способности и талант? Дорога в более-менее крупный бизнес была открыта только тем, кто имел солидный стартовый капитал, влиятельных родителей и был накоротке с властью. То есть тем, кто сам изначально уже принадлежал к прослойке хозяев. Других туда попросту не пускали. Зачем плодить конкуренцию? Если и имелись исключения, то они лишь подтверждали правило. Успех зависел не от таланта,
Гладиатор отвернулся. Уставился остекленевшими глазами в запертую дверь камеры. Снова задумался о чем-то своем.
– Георгий, кем ты был раньше? – спросил Борис. – До кризисов?
– Свободным… – невесело усмехнулся он. – Свободным рабом. Как и мои родители. Как и родители родителей. Как и все прочие. Почти все. Теперь вот стал рабом несвободным. Но скоро кончится и это.
Глава 34
На следующий день камера опустела. Клетки-прицепы увезли добрую половину узников. В вывезенной партии оказались все сослуживцы Бориса, кроме Щербы.
– Куда это их? – спросил Борис у Георгия. – В другую камеру?
Рыжий гладиатор покачал головой.
– Слышишь шум?
В самом деле… Борис тоже обратил внимание на непонятный гул. Странный звук, похожий на усиливающийся прибой, казалось, шел отовсюду. Звук нарастал, становился все отчетливее, громче.
– Над нами – трибуны, – Георгий указал взглядом на потолок.
– Так значит…
– Их повезли на арену, – кивнул рыжий. – Скоро начнутся бои.
И бои начались. Это стало понятно сразу.
Сначала из невидимых мощных динамиков где-то наверху загромыхала музыка. Впрочем, однообразный накручивающий нервы и бьющий по ушам «бум-бум-бум-бум!» трудно было назвать музыкой. Глухие удары басов и барабанов, разогревали публику, готовили ее к чему-то.
Ага, подготовили…
Наверху словно взорвалась многотонная бомба. Потом взорвалось опять. И – снова.
Рев беснующегося колизея был хорошо слышен в их камере, расположенной на нижнем ярусе. Звуковые волны накатывали одна за другой. Рокот тысяч, десятков тысяч человеческих глоток пробивался сквозь толстые стены и массивную стальную дверь. Непостижимо было, как люди вообще могут так кричать.
Продолжалось все на удивление долго. Потом громовые раскаты начали стихать. Гулкое эхо, носившееся по пустым коридорам под трибунами, утрачивало былую силу.
Некоторое время возбужденный колизей еще гудел, словно растревоженный гигантский улей. Но и этот остаточный гул постепенно рассеивался. Насытившаяся кровавым зрелищем публика расходилась.
Потом стало совсем тихо.
Борис, прильнув к смотровому окошку двери, видел, как электрокар с цепным тресом за рулем потянул в соседний коридор колизейскую клетку. За решеткой прицепа вповалку лежали окровавленные тела. Мертвые. Знакомые и незнакомые.
Клетка поравнялась с камерой. Взгляд Бориса выцепил чью-то голову, прижатую к железным прутьям.
Болтающееся на клочке кожи ухо. Вытекший глаз. Разбитое в кровавую кашу лицо. Борис так и не смог определить чье. В глаза бросился ошейник, буквально впекшийся в обожженную потемневшую шею. Так здесь проверяют, мертв гладиатор или притворяется.
Только теперь Борис в полной мере осознал, что именно пришлось выдержать чернявой.
– Сегодня наши проиграли, – сделал вывод Георгий.
Сказал он об этом отстраненно и буднично, как о незначительном футбольном матче. Он был совершенно спокоен, этот рыжий пофигист. По крайней мере, внешне. Удивительное хладнокровие, если учесть, что в следующий раз в числе проигравших могут оказаться и они сами.
– Их что, всех… того? – угрюмо спросил Борис.
– А по-другому здесь не бывает, – пожал плечами Георгий. – Нельзя выиграть, не перебив всех противников и не добив раненых. Таковы правила.
– Разве не публика решает, кому жить, а кому умирать?
Георгий пожал плечами.
– Теоретически, она. Вернее, VIPы из первых рядов, потому что задних никто ни о чем спрашивать не будет. Впрочем, мнение VIPов редко отличается от мнения прочих зрителей. Ну, ты знаешь, как это делается: во всех колизеях сейчас косят под Древний Рим.
Борис кивнул. Это он, конечно, знал. Сжатый кулак. Большой палец вверх – жизнь, большой палец вниз – смерть.
– И как думаешь, часто ли толпа, жаждущая крови и уже разгоряченная ее видом, проявляет милосердие?
Борис еще раз понимающе кивнул. Все ясно. Проигравших и раненых тут не милуют.
– Если кто-то из зрителей и поднимает палец вверх, то разве что так. – Георгий изобразил неприличный жест. – На моей памяти публика еще никому не подарила жизнь.
– Значит, если хочешь выжить… – начал Борис.
– Нельзя проигрывать, – закончил за него Георгий. – Ну и следует всячески избегать тяжелых ранений, конечно. С калеками, не способными быстро подняться на ноги и снова участвовать в боях, возиться никто не станет. Покалеченный гладиатор, пусть даже и из команды победителей уже не принесет денег. Такие бойцы колизею не нужны. Их добивают на арене. В качестве, так сказать, бесплатного бонуса для зрителей.
Борис невесело усмехнулся. Правила выживания здесь как в хэдхантерской группе.
– Короче, если не хочешь попасть в клетку с трупаками – хватай оружие и дерись. Оружие будет разбросано по арене, и чтобы взять его, придется туда войти. А обратно выпускают только победителей. Живых и здоровых.
Ну это понятно. А вот…
– Какое оружие обычно здесь используется? – поинтересовался Борис.
По губам Георгия скользнула снисходительная усмешка.
– Спроси чего-нибудь полегче, парень. Никто из гладиаторов никогда не знает заранее, чем придется драться. Это невозможно угадать. Бывают тесаки и мечи. Бывают кастеты и палки. Бывают ножи и заточки. Бывают цепи и нунчаки. Бывают топоры, копья, алебарды…