Хэлло, дорогая
Шрифт:
Констанс сглотнула комок в горле, почти не слыша, что Гвенет говорит. Она смотрела на неё — на руки, покрытые пигментными пятнами, но всё ещё удивительно ухоженные. На морщинистое, с густыми, тёмными кругами под глазами, лицо. На тонкие, запавшие губы, которые, тем не менее, она покрыла едва заметной телесной помадой. Конни смотрела на неё, а видела свою бабушку, Терезу, с которой она оказалась разлучена смертью.
И маму видела тоже.
Наконец, Гвенет заметила, что Конни слишком тиха. Переведя на неё взгляд, она скупо улыбнулась одними только уголками губ и, указав рукой
— Возьми стул и сядь против меня. Ну-ка, дорогая. Дай я погляжу на тебя получше.
Конни торопливо сделала, как ей сказали, и, опустившись против Гвенет, робко скрестила ноги в лодыжках и сложила руки на коленях, а сумочку поставила возле стула. Гвенет долго-предолго, молча, не обронив ни слова, смотрела на неё, и в глубине её радужки, поблёкшей от возраста, но хранившей тёмно-серый прежний цвет, промелькнул влажный блеск.
— Ты так похожа на свою мать, — сказала она севшим от слёз голосом.
Конни спохватилась и полезла в сумочку, чтобы взять бумажные салфетки, но Гвенет остановила её рукой и молча достала из кармана вязаного жакета аккуратный платок с собственными инициалами, вышитыми в уголке. Затем, промокнув нижние веки с поредевшими ресницами, продолжила:
— Мне так жаль, что это приключилось с Мелиссой, дорогая. Когда это было?
— Четырнадцатого июня две тысячи восемнадцатого, — хрипло сказала Конни.
— Боже мой, она была ещё слишком молода для этого, — и Гвенет покачала головой, опечаленно поглядев на руки Конни, но она явно видела перед глазами что-то совсем другое. Может, то, что было подвластно только её внутреннему взору. — Лишиться матери в таком возрасте, детка. Крепись.
Конни кивнула, пытаясь сдержать слёзы. Она здесь была не за этим, но ей оказалось важным услышать такие слова от своей единственной близкой родственницы. Гвенет вдруг с любовью заметила, мечтательно уставившись в одну точку:
— Я помню тот день, когда твоя мать позвонила мне из Принстона, вы тогда жили там. Стояла страшная жара, пот струился по спине даже в комнате, полной вентиляторов. Сразу после этого звонка я отправилась на автобусе в небольшое путешествие и впервые увидела тебя. Очаровательную малышку. Девочка, двадцать один дюйм, семь фунтов, четыре унции. Вот так они мне сказали про тебя.
Конни едва нашла силы улыбнуться.
— Ты, конечно, меня не знаешь и не помнишь, — заметила Гвенет и вздохнула уже печальнее. Улыбка Конни померкла. — Разумеется, нет. После того я была у вас, может, дважды или трижды — не более. Не довелось, увы. Один раз на Хануку, другой — на Хэллоуин, да. Точнее, не у Мелиссы, а у твоей бабки, Терезы.
— Я часто гостила у неё на Хэллоуин, — мягко сказала Конни.
— Я знаю. Я спрашивала о тебе. Я всегда хотела иметь дочку, дорогая, — и Гвенет сделала глубокий вдох. Конни заметила, что по её лицу пробежала странная судорога. — Увы, Господь не одарил. Но я посылала Терезе подарки и открытки для тебя и для Мелиссы. Надеюсь, вы с матушкой их получали.
Конни не была в этом уверена. Ребёнком она не обращала внимания на дарителя: только на подарки, обычное дело. Но сейчас ухватилась за слова Гвенет и аккуратно произнесла, хотя всё
— Но вам повезло по-своему. У вас просто замечательный сын.
Перемена наступила внезапно. Конни никогда бы не подумала, что человек может так бледнеть на глазах. Гвенет остолбенела. Любые краски схлынули с её лица, во взгляде читались не то гнев, не то потрясение. Наконец, найдя в себе силы, она едва шевельнула губами и выдавила:
— У меня нет сына.
Конни болезненно вздрогнула. Подавшись навстречу Гвенет и сжав плечи, сказала:
— Но ведь он…
— У меня нет сына!
— Подождите, Гвенет, я…
— Откуда ты знаешь о нём?
Она почти выкрикнула это — так яростно и так испуганно, что Конни перепугалась ничуть не меньше неё. Сотрудники оторвались от своих дел и изумлённо поглядели на Гвенет, точно по-настоящему впервые её увидели. Некоторые старики словно нехотя обернулись на неё. Гвенет Оуэн выпрямилась в своём кресле так, что задрожала нижняя челюсть, и смяла в руках вышивку.
— Я не хочу об этом говорить. Всё в порядке, — громче сказала она темнокожему мужчине, который подался ей навстречу. — Я в порядке, мистер Пейс. Всё хорошо.
— Как скажете, Гвенет, — спокойно ответил он и остановился. — Как скажете. Но, вообще-то, я тут, и если вы хотите, чтобы я проводил вас обратно в комнату…
— Да.
— Нет! — вдруг с мольбой выкрикнула Конни и схватилась за её руку, лежавшую на ручке кресла. Гвенет Оуэн с удивлением посмотрела на неё. — Нет, пожалуйста, постойте! — она заговорила куда тише и быстрее, и голос её дрожал. — Мне не к кому больше обратиться и некуда больше пойти. И если вы сейчас тоже бросите меня, я буквально не знаю, что мне делать дальше!
Сотрудник по фамилии Пейс направился к Конни. Судя по виду, он был вполне готов вывести её вон отсюда. Конни знала: если это случится, весь долгий путь был проделан зря. Всё это было зря. И, что самое главное, она совершенно не знает тогда, как не потерять Хэла.
Она не может потерять ещё и его!
— Подождите, — вдруг спокойнее сказала Гвенет. — Мистер Пейс. Я… погорячилась немного, я… Пожалуй, я правда хотела бы немного поговорить с внучкой.
Тот только нахмурился.
— Это точно? Или мне лучше вмешаться?
— Нет, нет, — она сквозь силу изобразила улыбку, удобнее сев в своём кресле. — Не стоит. Я просто немного разволновалась. Такое бывает.
У Конни в ушах всё ещё стоял её гневный голос: у меня нет сына! Но… как это — нет сына? Ничего не понимая, она дождалась, когда Пейс, окинув её долгим, подозрительным взглядом, отошёл в сторонку, и стала ждать, что будет дальше. У неё не было другого выбора, и она не знала, что сказать, чтобы Гвенет точно не погнала её прочь.
Нервно жуя губы, та долго смотрела в окно, отвернувшись от Конни. Гвенет стиснула руки так крепко, что под кожей проступили вены, и в глазах её повисла пелена, которая бывает только от воспоминаний, далеко не всегда приятных. Наконец, когда всё в зале успокоилось и все занялись своим делом, она дала знак Конни, поманив к себе немного ближе. Конни подвинула свой стул и услышала дыхание Гвенет Оуэн.