Хэллоуин по-русски, или Купе на троих
Шрифт:
— И Станислав как нельзя лучше подходит тебе для этого! — перебила Сашка. — Ты именно это имела в виду?
— Вот видишь, ты сама все прекрасно понимаешь, — еще фальшивее пропела Полина. — Поэтому сделай милость, не строй ему глазки и не вздыхай многозначительно, как принцесса в изгнании. Все равно не поможет. Этот мужик мой, и только мой!
— Ну а если ты так в этом уверена, то какого черта развела передо мной этот цирк? — осведомилась Сашка. — Или это в тебе ревность взыграла?
— Ой, да не смеши меня! К кому ревновать — к тебе, что ли? Да ты на себя давно в зеркало смотрела,
— Ну а раз так, то я иду в купе.
— Стой!
— Что еще?
— Запомни: будешь мне палки в колеса ставить, пеняй на себя. Я обид не прощаю! — Полина помахала пальцем прямо перед носом Сашки и пьяно икнула ей в лицо.
— Тогда и ты слушай меня внимательно, — вскипела Сашка и сгребла Полину за грудки, сильно тряхнув ее и едва не приложив спиной к грязному вагону. — В следующий раз я просто возьму твою же бутылку и расколочу о твою блондинистую голову! А потом попрошу проводника вышвырнуть тебя на ближайшей станции за пьяный дебош! Надо будет — до начальника поезда дойду, не проблема! Ты мне вот уже где сидишь! И лимит моего терпения исчерпала до донышка! Если полагаешь, что я так и буду беспрекословно сносить твои выходки, то глубоко заблуждаешься. И на испуг меня можешь не брать — не поможет! У меня таких борзых клиентов, как ты, на дню до пяти штук бывает! Хочешь доехать до Москвы — сиди тихо, как мышка, и не зли меня! Усекла?
Сашка выпустила куртку Полины и демонстративно вытерла руки, словно не желая, чтоб к ним пристала грязь.
Судя по ошарашенному виду барышни, та была явно не готова получить такой отпор от своей попутчицы. Да, выдержка вкупе с воспитанием порой дают обманчивый эффект, что перед тобой безответный и безропотный человек, готовый поступиться чем угодно, лишь бы не было скандала. Впрочем, Сашка и сама не ожидала от себя такой реакции. Но Полина таки сумела вывести ее из себя, за что и поплатилась.
Оставив растерянную одноклассницу на перроне, Сашка прошла в свое купе. Не застав там Станислава, мимоходом огорчилась, но рассудила, что ей все равно не о чем с ним говорить. Вот не было бы поблизости раздражающего фактора в виде третьей лишней — тогда может быть. А сейчас лучше не лезть к человеку. Ну что она ему скажет за те две-три минуты, пока они будут наедине? «Станислав, вы мне очень-очень нравитесь!» А то он слепой и не видит, как она на него смотрит! Но раз он никаких действий в ее сторону не предпринимает, значит, не сильно-то она его заинтересовала. Вот и весь расклад.
В купе появилась Полина. Стрельнула по сторонам глазами, выяснила, что они с Сашкой здесь одни и, осторожно прикрыв за собой дверь, промолвила:
— Санечка, ты меня извини, ладно? Сама не знаю, что на меня нашло! Видимо, и впрямь чуток пива перебрала, вот и болтаю невесть что. Санечка, умоляю, скажи, что ты на меня не сердишься? Просто вот пойми меня как женщина женщину: я ж как Стаса увидела, тут же поняла, что не могу без него! Ну и начала перед ним стелиться, заигрывать всячески. Да, да, я в курсе, что это, наверное, со стороны ужасно выглядит, но у меня словно помрачение сознания приключилось! Санечка, я влюбилась — как кошка влюбилась! Да я за один только поцелуй
Полина и дальше несла восторженно-сентиментальный вздор, время от времени для пущего эффекта роняя слезы. А Сашка не знала, что ей делать — плакать или смеяться от столь резкого виража в поведении попутчицы. Не мытьем, так катаньем, не катом, так волоком! Нахрапом не сработало, значит, надо подлизаться, авось так пройдет. Так горячо и с чувством про свою любовь говорит, словно и не были ею же пять минут назад сказаны слова о том, что Стас ей нужен исключительно как плацдарм для освоения столицы.
И ведь надо отдать Полине должное, будь на месте Станислава любой другой мужчина, Сашка в итоге сказала бы: «Да подавись ты!» — и максимально самоустранилась бы из этого треугольника. Но сейчас нашла коса на камень; Сашке самой был нужен этот человек, и терять последнюю надежду, великодушно пожертвовав ею в пользу бывшей одноклассницы, она не собиралась. Но говорить об этом Полине она не стала — к чему? Пусть думает, как хочет, а делиться с ней самым сокровенным — себя не уважать.
Тихонько приоткрылась дверь, и в купе вернулся Станислав, судя по его виду, чем-то раздосадованный. Полина тут же замолчала, лишь многозначительно стрельнула глазами в Сашкин адрес, видимо, призывая помнить о ее слезной просьбе. Сашка на это никак не прореагировала; доморощенные игры в шпионов ей успели изрядно поднадоесть.
— Эх, заболтался я с вами и еду купить забыл, — грустно сообщил Стас. — А здесь ничего более пристойного, чем сухарики, я не обнаружил. Даже быстрорастворимых супов и бульонов не нашел, я уж не говорю про вторые блюда.
— Сухарями, как и чипсами, сыт не будешь, — подтвердила Сашка. — А я тоже как назло ничего в дорогу не прихватила, думала, по пути что-нибудь раздобуду. Теперь вот тоже сижу голодная.
— А вы рассуждайте об этой проблеме в позитивном ключе! — вклинилась Полина. — Считайте, что устроили себе разгрузочный день, это же так полезно! Один день без ужина — полтора килограмма минус!
— Видимо, у вас никогда не болел желудок, — оборвал ее Станислав, — иначе бы вы знали, что это такое. Да и корчить из себя веселого идиота, который радуется собственной глупости, — увольте. Это как-нибудь без меня.
— Может, совершить набег на вагон-ресторан? — предложила Сашка. — Вдруг они еще открыты?
— Нет, — покачал головой Стас, — сегодня они в половине одиннадцатого начали народ выгонять. Я случайно слышал, как один мужик из соседнего вагона плакался по этому поводу. Если ресторан и откроется, то не раньше завтрашнего утра.
— М-да, незадача. Что же делать?
— Ну, если я и на следующей станции ничего пристойного не увижу, значит, останусь голодным.
— Боюсь, мне придется последовать вашему примеру. Не думаю, что лоточницы будут торчать на морозе после полуночи.
— А хотите — у меня карамельки есть? — не унималась Полина. — Вкусные, с начинкой!
При упоминании карамелек Станислав страдальчески скривился, но на Полину это не произвело ровным счетом никакого впечатления.