Хэллоуин по-русски, или Купе на троих
Шрифт:
— Ладно, хорош из пустого в порожнее переливать, — подытожил Лешка. — Сейчас идем проводить воспитательную работу со старостой, а дальше видно будет. Все равно, пока транспорта нет, нечего и думать на острова соваться.
Староста, как я и предчувствовал, вновь решил ломать перед нами комедию, изображая из себя убогого глухого старика, ни бельмеса не понимающего по-русски, но с Лешкой такие фокусы уже не проходили. Встряхнув его пару раз, Леха задушевно пообещал старосте, что если он, пень старый, будет вставлять нам палки в колеса и мешать расследованию — пусть пеняет на себя. Вызовем вертолет и улетим отсюда к чертовой матери, пускай он сам с Тварью
Оставив старосту размышлять над ультиматумом, мы отправились обратно на маяк — обедать.
Ремонтная бригада на траулере появилась — правда, не через полчаса, как было условлено, а через полтора. Хмурые и угрюмые, они, не глядя на нас, принялись убирать следы собственного же беспредела.
— Все-таки наивные люди, — сказал Лешка, наблюдая с берега за тем, как велись работы по восстановлению траулера. — Даже до такой малости не додумались, что Тварь — кем бы она в итоге ни была — явно не радуется нашему присутствию в поселке. Значит, ей выгодно, если мы поскорее отсюда уберемся, — это первое. А второе — я просто хренею: как они, выдавая себя за нее, не нашли ничего лучше, чем взять в руки топор! На что рассчитывали — просто не понимаю! Или держат нас за таких же идиотов, как они сами?
— Лех, не суди ты их по себе! Тем более что сделано — того не воротишь. И новое навигационное оборудование здесь взять просто неоткуда — это ты сам прекрасно понимаешь. Значит, с траулером как таковым придется распрощаться. Отсюда мы однозначно только вертолетом улетим…
— Стас, вот только не надо меня, как сопливого пацана, уговаривать, ладно? — огрызнулся Лешка. — Тем более что пока мы с Тварью не покончим, никуда отсюда не денемся. Да и когда еще за нами соизволят выслать вертолет — тоже большой вопрос!
— Это точно.
— Ну а раз так — нечего из пустого в порожнее переливать! Кстати, гляди-ка, какая к нам делегация пожаловала!..
Честно признаться, при виде этой колоритной парочки в рясах я несколько опешил. Отец Георгий и дьяк Анфисий — так они нам представились — сообщили, что хотят побеседовать с нами накоротке.
— Проходите, что ж на ветру-то стоять? — пригласил их Лешка в домик при маяке.
Отец Георгий склонил голову в знак согласия и, поглаживая бороду, вошел внутрь. Смешной худосочный дьяк последовал за ним.
— Так с чем пожаловали к нам? — осведомился Лешка, когда гости расселись.
— Хотим помочь в борьбе с супостатом дьявольским, — с достоинством сообщил отец Георгий.
Помимо воли у меня перед глазами тут же возникла картинка — отец Георгий с крестом в руках выходит против Твари, говорит: «Изыди, сатана!» Тварь тут же трусливо драпает с поля боя, а отец Георгий на манер персонажа из фильма «Иван Васильевич меняет профессию» восхищается: «Вот что крест животворящий делает!»
Я потряс головой, чтоб избавиться от наваждения.
— И как же вы нам помогать думаете?
— А чем скажете — тем и поможем. Вам лишние бойцы в отряде не помешают, а мы с Анфисием — люди крепкие и духом твердые. Не можем мы в стороне оставаться, когда прихожане наши один за другим гибнут.
Я посмотрел на отца Георгия с невольным уважением. В его словах не было даже и
— А что вы сами-то считаете — что это за зверь у вас орудует?..
Пока Лешка вел беседу, я исподволь рассматривал отца Георгия. Сколько ему навскидку? Лет тридцать — тридцать пять, не больше, хотя окладистая борода, безусловно, придает ему солидности. Широкоплечий и, кажется, даже повыше меня, хотя я на свой рост пожаловаться не могу. Под рясой не видно, но, судя по всему, весьма крепкого телосложения мужик. Против такого врукопашную идти — мало счастья. Буйные каштановые кудри до плеч, высокий лоб с намечающимися залысинами. Интересно, откуда он? Выговор чуть окающий, голос басовитый, хорошо поставленный. Наверное, выходец с юга России? Скулы широкие, сам румяный, пышет здоровьем. Насмешливые карие глаза за очками в тонкой стальной оправе. Ох, непрост батюшка!
Да и спутник его — Анфисий — тот еще кадр! Неопределенного возраста, где-то между сорока и шестьюдесятью годами, точнее и не скажешь, но, может быть, и старше. Некогда высокий, а теперь сгорбленный, тщедушный человечек с редкими седыми волосами и обширной лысиной. Жиденькая бородка, про которую обычно в народе говорят «козлиная», вытянутые в линию поджатые губы — настолько тонкие, что со стороны казалось, будто их и нет вовсе. Вытянутое желчное лицо с впалыми щеками и желтоватой кожей наводило на мысль, что у дьячка не все в порядке с печенью, а красноватые белки глаз непрозрачно намекали на то, что мужичок не прочь втихую приложиться к бутылочке. Впрочем, как я успел убедиться, эта особенность была присуща практически каждому без исключения жителю поселка.
Дьячок обладал крайне неприятной манерой — впиваться в тебя цепким взглядом водянистых глаз и ждать, пока ты первый сдашься и отвернешься в сторону. Со мной у него этот номер не прошел, но чувствовал я себя после нашей «дуэли» не в своей тарелке. Казалось, что он подозревает меня во всех смертных грехах, вместе взятых, и только и ждет повода, чтобы уличить меня в чем-нибудь этаком вельми непристойном.
Пока отец Георгий говорил, Анфисий все больше отмалчивался, но когда он все-таки раскрывал рот, мне тут же хотелось заткнуть уши — настолько визгливым и неприятным был его голос. Высокий фальцет с дребезжащими нотками звучал как старая циркулярная пила. По мне так подобный голосок запросто мог бы принадлежать базарной торговке, но уж никак не священнослужителю.
Когда Лешка задавал вопросы отцу Георгию, дьячок косился на него и бурчал что-то себе под нос. Я не большой мастак читать по губам, но слово «ироды» в его монологе явно присутствовало. Анфисий не был рад нашему обществу и не скрывал этого. Судя по всему, если бы не батюшка, он бы вообще обходил нас десятой дорогой. Чем мы заслужили такую горячую неприязнь дьячка, я не знал, но инстинктивно не доверял ему ни на йоту.
А вот что до отца Георгия — тут все обстояло с точностью до наоборот. Его негромкий и размеренный говор, а также чрезвычайно простая и подкупающая манера держаться выдавали в нем крайне харизматичного человека. Думаю, прихожане его очень любили — и было за что. Он излагал свою позицию столь красиво и продуманно, что его хотелось слушать еще и еще; батюшка, безусловно, был прирожденным лектором и проповедником. Опять же, как показала его реакция на некоторые провокационные вопросы со стороны Лешки, чужое мнение, веру и взгляды на жизнь он уважал. Когда тот поинтересовался, как они ладят с шаманом, отец Георгий ответил: