Хэллоуин (сборник)
Шрифт:
Выбросив окурок, Глеб оглянулся. Дорога была пуста.
– Господи! – прошептал политрук, холодея от ужаса. – Я схожу с ума. Или уже сошел. Сначала принял мертвых бандеровцев за пьяных, теперь вот померещился Котов. А померещился ли? Ведь вот он только что тут стоял, рядышком. Неужели привиделось? А может, и правда вернуться, пока не поздно?
Схватив кол, как копье, он быстрым шагом пошел назад.
«Что я делаю? Ведь мне нужно на кладбище, – с удивлением подумал политрук, внезапно остановившись возле крайних домов. – Ах ну да, я хотел догнать этого солдата. Зачем? А может,
Глеб прислушался. Вокруг стояла мертвая тишина, которую время от времени нарушал доносящийся издалека тоскливый собачий вой.
«Наверное, действительно мне все это почудилось с пьяных глаз», – подумал он, решительно направляясь к конечной цели своего маршрута.
– Куда торопишься? – остановил Глеба знакомый голос, донесшийся от распахнутых ржавых ворот. – Присядь, расскажи, что там у вас новенького? А то мне тут одному так скучно.
От неожиданности Глеб вздрогнул и замер.
– А, это ты, Андрей? – спросил он внезапно охрипшим голосом, разглядев на скамейке возле сложенной из позеленевших от времени камней кладбищенской ограды сгорбленную фигуру.
– Я. Кому же еще? Да ты меня, Глеб, не бойся, я не кусаюсь. Присядь на минутку, отдохни. – Воронов смел снег с лавочки. – Тебе спешить не стоит.
– Это тебе уже торопиться некуда! – окрысился Глеб. – А я собираюсь домой вернуться пораньше, чтобы успеть поспать.
– Эх, политрук! – тяжело вздохнул его собеседник. – А ты совсем не изменился со времени нашей последней встречи. Такой же самоуверенный. И даже не пытаешься проанализировать происходящее.
– А что происходит? – Глеб с некоторым интересом взглянул на бывшего сослуживца.
– Скажи, а почему ты считаешь, что вернешься?
– А как же иначе? Что со мною может случиться? Мертвяки съедят, что ли? – улыбнулся Глеб, чувствуя, что начинает успокаиваться. – Или Вурдалак кровь высосет? Так у меня для него припасен осиновый кол, а если даже он не поможет, есть еще топор и табельное оружие. Полагаю, справлюсь как-нибудь. Почему это ты думаешь, что я тут останусь навсегда?
– Я не думаю, я знаю, – грустно улыбнулся Андрей. – А кол твой, кстати, не осиновый, а дубовый. Впрочем, это не имеет никакого значения. Этого выродка Вурдалаком народ прозвал не за то, что он пил человеческую кровь, а за его изощренную жестокость. Нет, политрук, тебя ни он, ни другие покойники не тронут. Они зла причинить уже никому не могут.
Ты сам себя погубишь. Умрешь от страха. Ведь ты, Глеб, в душе трус и боишься в этом признаться даже самому себе. А трусам на кладбище по ночам ходить не рекомендуется. К тому же ты в Бога не веришь, следовательно, тебе вроде и не пристало к нему за помощью обращаться. А тебе здесь никто не поможет, кроме него.
– Злорадствуешь? Собираешься отомстить за тот случай? Так вот знай, ничего со мной не произойдет! Назло тебе вернусь целым и невредимым, именно потому, что не верю ни в Бога, ни во всякую нечисть вроде тебя! – Политрук закурил, без особого удивления взглянул на пустую, заметенную снегом скамейку и уверенно направился к воротам.
«Где мне
Он шел, стараясь не обращать внимания на встающие поодаль закутанные в саван фигуры, доносившиеся со всех сторон поскрипывания, шорохи, вздохи и стоны, на сиреневый флюоресцирующий туман, сгущающийся вокруг темного здания часовни.
«Все это мне кажется. Только кажется. Ничего этого на самом деле нет и быть не может», – убеждал он себя, чувствуя, как начинает чаще колотиться сердце и на лбу выступает холодный пот.
– Здравствуйте, пан офицер!
Удивленно подняв голову, Глеб взглянул на молодую женщину с заметно округлившимся животом.
– Хотите, я вас провожу? Я знаю это кладбище, как свои пять пальцев.
– Пойдем, Мария! – Вышедший из-за дерева мужчина взял женщину под руку. – Пан офицер и сам отыщет дорогу. Тут заблудиться невозможно.
Глеб поймал себя на мысли, что хочет перекреститься. С трудом поборов это внезапно возникшее желание, он тряхнул головой. Аллея была пуста.
– Чертовщина какая-то: призраки, голоса, видения! Кому об этом расскажу – не поверят. Неужели я напился до такой степени, что всякая хренотень мерещится? – тихо бормотал Глеб, крепко сжимая в потной ладони кол. – Фу, кажется, уже близко! Вон и конец аллеи, а там, как говорил старшина, повернуть направо. Теперь надо смотреть внимательно, чтобы не пропустить нужную могилу.
Внезапно Глеб почувствовал, что за ним наблюдают. Он огляделся и неожиданно метрах в десяти, возле стены, увидел средних лет мужчину, одетого в ненавистный мундир мышиного цвета с повязкой полицая на рукаве. Незнакомец злорадно ухмыльнулся, оскалив длинные клыки, с которых срывались крупные капли крови. Его взгляд излучал ненависть. Дикую, холодную ненависть, тяжелыми волнами растекающуюся в морозном воздухе. Глеб выронил кол и трясущейся рукой потянулся к кобуре. Видение исчезло.
«Господи! Да что же это такое? – Политрук тяжело дышал, чувствуя, как бешено колотится сердце. – Может, действительно уйти от греха подальше? Нет, уже, наверное, поздно. Ведь этот мерзавец скрывается где-то рядом. И если я к нему повернусь спиной – набросится сзади. Теперь у меня один путь – вперед. А чего это я, собственно говоря, испугался? Ведь он безоружен. А у меня и кол, и топор, и пистолет. Целый арсенал. Да неужели я не разделаюсь с этой сволочью?»
Почувствовав, как уходит страх, Глеб наклонился и поднял кол, а затем, подумав, достал из-за пояса топор.
– Ну где ты там прячешься, дерьмо собачье! – крикнул он. – Выходи, поговорим! Что, испугался? Притаился в своей могиле и дрожишь там, под землей, как заячий хвост? И правильно делаешь! Сейчас тебе наступит конец!
С колом наперевес политрук ринулся вперед.
– Спасите меня, товарищ лейтенант! – Тихий женский шепот раздался, как ему показалось, прямо под ногами. – О, как мне страшно и больно! Очень больно! Спасите меня, пожалуйста!