Хельмут Ньютон. Автобиография (пер. К. Савельев)
Шрифт:
В самом Мельбурне никто не жил; все селились в пригородных домах. Если не считать театров, кинотеатров, концертов в городской ратуше и нескольких китайских и итальянских ресторанов, город совершенно пустел по вечерам. Я решил поселиться здесь.
Мы нашли подходящий меблированный дом на Рассел-стрит, который содержала чета англичан родом из центральных графств Великобритании. Я за бесценок снял единственную комнату на первом этаже с окном на улицу. Завтрак оставляли у двери на подносе. Единственная ванная комната днем была постоянно занята соседом-певцом, австралийским аборигеном по происхождению.
Из-за удушливой летней жары окно на улицу приходилось открывать на ночь. Однажды вечером после ужина я сидел в постели рядом
Мой Ford V8 в Мельбурне в начале 1950-х годов
Один из моих клиентов изготавливал шкафы, на вид неотличимые от мебели красного дерева, со встроенными граммофонами и радиоприемниками. Он всегда заказывал по пятьдесят рекламных отпечатков на каждую модель. В его ассортименте было около двадцати разных моделей; это означало, что объем одного заказа доходил до тысячи отпечатков. Я печатал по ночам на самодельном увеличителе, который на самом деле представлял собой переоборудованную студийную камеру, перевернутую вверх ногами. Корпус нельзя было двигать, как и у обычного увеличителя, поэтому приходилось поднимать и опускать стол, на котором лежала фотобумага. Мое умение фотопечати было ниже всякой критики, но я не мог позволить себе нанять ассистента. Я экспонировал отпечатки, а Джун проявляла, закрепляла и промывала их в отдельных кюветах.
Она готовила еду на маленькой газовой горелке в той комнатке, которая использовалась для сушки негативов. Капли проявителя и закрепителя попадали в кастрюли (мы пользовались двумя кастрюлями – одной для супа, а другой для кофе). Проявление пленки происходило в клетушке, которую мы называли «Маленьким адом». Пол в этой темной комнате был покрыт старинным гудроном, который так плавился в летнюю жару, что к нему прилипали подошвы. Летом температура достигала 110 градусов по Фаренгейту.
Рекламные заказы обмывались в пабах. Приходилось пить с потенциальными клиентами, чтобы заключить сделку. Мне это никогда не нравилось, и я по мере возможности старался избегать подобных ситуаций. Даже сейчас я мало общаюсь с клиентами по поводам, не связанным с фотографией.
Наступил день, когда заказчик, продававший мебель со встроенными радиоприемниками, пригласил нас отобедать с его женой. Она была пьяна еще до начала обеда и весь вечер продолжала напиваться. По-видимому, она почувствовала мое отвращение и начала грубить, а потом устроила безобразную сцену. Так я потерял свой сказочный заказ.
До встречи с Джун у меня был только один клиент, не дававший мне пойти ко дну: почтовый каталог Rockmans, который издавали три брата. Каталог распространялся по всей Австралии. Мне приходилось отдавать более половины своего заработка главному художнику, который устроил меня на эту работу. Однажды днем меня вызвали в офис, где за столом сидели все три брата. Я стоял перед ними как идиот. «Хельмут, – сказал один из них, – до нас дошли слухи, что ты собираешься жениться на нееврейке». Я не верил собственным ушам. «Да, я собираюсь жениться на Джун Браун», – наконец сказал я. «Хельмут, мы этого не понимаем. Ты хороший еврейский юноша, а вокруг так много замечательных еврейских девушек. Мы думаем, что тебе следует жениться на еврейке». – «Но это не имеет к вам никакого отношения», – сказал я. «Если ты женишься на этой девушке, больше не сможешь работать для нас».
Джун позирует
Я ценил эту работу как постоянный источник дохода, но не собирался выслушивать чужие указания относительно своей личной жизни. Я всегда не любил, когда мне указывали, что нужно делать. Мои последние фотографии для каталога лежали на столе, готовые к печати. Я взял их, порвал на мелкие кусочки и швырнул на стол перед братьями. «Мне наплевать, – сказал я. – Я ухожу, а свое мнение вы можете засунуть, куда захотите». Мой приятель Фредди Левински тоже предостерегал меня от женитьбы на нееврейке. Настанет день, говорил он, и она назовет тебя «грязным жидом» или еще как-нибудь. Джун никогда не позволяла себе этого, хотя я, бывало, разражался язвительными тирадами в адрес ирландских католиков и возмущенно бранился.
Меня бесполезно учить, как нужно жить или как следует есть суп. Джун может говорить: «Ты не должен везде ходить и рыгать», а я отвечаю: «Я буду рыгать где и когда захочу, потому что мне так легче». Мне наплевать, если люди оборачиваются на улице. Я не знаю этих людей. Это может быть плохо или хорошо, но я абсолютно отказываюсь следовать определенным правилам.
Я дарю Джун Austin Meteor на ее день рождения в 1954 году
Моим следующим источником дохода был журнал New Idea, который существует и поныне. Работу распределяла милая старая дева по имени мисс Нэзеркот. Она приносила образцы вязаной одежды для малышей – чепчики, башмачки, узорные кофточки, – которые я раскладывал на листе бумаги и снимал сверху, чтобы все петли и швы были хорошо видны на фотографиях, которые печатались вместе с инструкциями по вязанию. Она также приносила вязаные абажуры и свитера, в которых позировала Джун. Я не мог платить жене за работу модели. Джун также позировала в разных шляпках для серии под названием «Шляпка недели», продававшейся в отделе уцененных товаров торгового центра Myer. Бедная Джун не получала денег за работу; я всегда забирал их на том основании, что мне они нужны больше, чем ей.
В конце месяца, когда приходило время платить за квартиру, я чудесным образом получал чеки от некоторых клиентов, не последним из которых был Джефф Эллиот, заведовавший отделом продуктов в магазине Mutual. Он присылал корзины с сыром и вином для фотографирования, но не для употребления.
Джун часто использовала нашу маленькую комнатку-студию с видом на улицу для сбора своих знакомых из театра. Иногда я приходил с работы после ланча и не мог открыть входную дверь студии, потому что внутри толпились безденежные актеры и актрисы. Джун подавала кофе и дешевое печенье, и они веселились от души, сидя друг у друга чуть ли не на голове. В таких случаях я нередко ворчал: «Если придет клиент, он не сможет даже попасть в эту треклятую студию». Но на самом деле все было замечательно и мне очень нравились эти люди.
В начале 1950-х годов Джун совершила поездки по штату Виктория в составе Совета по образованию для взрослых, который был создан, чтобы нести культуру в местное захолустье. «Захолустье» в штате Виктория является очень широким понятием. Даже Мельбурн в те дни трудно было назвать культурным центром. Поэтому Джун три раза подряд уезжала на целый месяц нести культуру в массы, а я оставался в одиночестве.
Я посещал ее по выходным, когда она находилась не слишком далеко от Мельбурна. Она крутилась в тесной компании актеров и актрис, которые общались вместе и днем и ночью. Они путешествовали по городам в огромной передвижной колымаге, получившей название «Монстр»: актеры располагались в кабине в передней части, а сзади находилась сцена, реквизит и технический персонал. Они замечательно проводили время, напиваясь и устраивая вечеринки, и со стороны напоминали маленькую армию на марше.