Хьервард (Сборник)
Шрифт:
В Алом Чертоге всегда царит полумрак, освещаемый только неверным пламенем факелов и огромных каминов, что сложены из базальтовых глыб. Дым, брызги эля и громкие крики пирующих устремляются ввысь, к почерневшим от копоти потолочным балкам. В пляске безумия кружатся Тьма и Свет, отражаясь на каменных стенах причудливыми узорами.
Этого места нет и не может быть. Ни в одном уголке мира, ни в одной из эпох настоящего, прошлого или будущего. И все же оно существует, а как иначе? Когда-то его хозяев считали богами — они сокрушили обидную ложь. Потом называли божками, мерзкими идолами —
Их некогда грозные цитадели лежат в руинах, покрытые странным оранжевым мхом. К ним обращаются в горе и в радости сумасшедшие. На светлых и темных путях одинаково сторонятся оставленных ими следов. Но что до того собравшимся на веселый и вечный пир? Если он и прервется на миг, — разве не этого им хотелось?
Музыка, смех, неосторожное движение или слово… И вот уже, опрокинув скамьи и чаши, встали лицом к лицу два смертельных врага. В руке у девушки меч. Он словно живет своей собственной жизнью, мелькая с быстротой молнии. Ее противник грузен и мускулист. Он стоит почти неподвижно, сжав рукоять секиры и с тихим рычанием скаля клыки.
Гонг! Топот и лязг. Меч принят на окованное железом древко. Ошибка могла стоить дорого, и теперь клинок атакует куда осторожнее, вьется, сплетая замысловатое кружево. Стройное гибкое тело в последний миг ускользнуло из-под удара. Сверкнул в ответном выпаде меч, но секира взметнулась снизу, с неожиданной ловкостью зацепив оружие девушки. С печальным звоном оно падает на пол.
Топор опустился, но вместо податливой плоти встретил огонь, неуязвимой даже для лучшей стали. Миг — и там, где стоял разъяренный клыкастый демон, высится ледяная глыба. Под смертоносными ласками пламени она тает, но слишком медленно. А зрители видят два слитых почти воедино тела в объятиях то ли ненависти, то ли жгучей, как летнее солнце, любви. В Алом Чертоге одно незаметно перерастает в другое — самые страшные раны к ночи затянутся и золотой хмель ударит в сердца.
— Остынь, чего уже тут? Дались тебе эти пришлые! Отойди, и так почтенные господа долго ждали…
— Дорогу, хозяин, — угрюмо буркнул Мирид, ощущая ладонью холодную рукоять луч-клинка. — Я не шучу.
— Да погоди ж ты! Может ей лучше в городе будет. Не зли меня, отойди!
Арсаг не из тех, кто лезет в драку при первом удобном случае. Для него худой мир все же лучше, чем добрая ссора. Он не только сложением, но и повадками смахивает на медведя-варкаса. Добродушный и даже слегка трусоватый, перед лицом неизбежной угрозы тот превращается в яростного убийцу.
Мирид больше не тратит слов. Хозяину и впрямь не понять, что здесь происходит. Семью Сарты, как и два десятка других, чужаки прислали на хутор взамен погибшим в битве с Ордою. И если девчонка зачем-то нужна им обратно — ничего не поделаешь. Арсаг и старожилов волей не балует, а новоприбывший у него все равно, что вещь или скот бессловесный.
Вокруг Мирида и девушки молча толпится народ. Слышен лишь тихий, прерывистый плач — то ли мать, или то ли старшая из сестер Сарты. Арсаг стоит ближе всех остальных, но пока что не собирается нападать.
Сын его, Аладорн, гарцует на лучшем отцовском коне по внешнему краю живого круга. Он ждет. Вертушка не прибыла в срок, и ему поручено отвезти девушку в город. Такой едва ли упустит выпавший на его долю случай.
Никто не верит, что бывший волшебник, этот приблудный
Мирид вложил оружие в ножны. Взяв Сарту за руку, повел ее сквозь толпу. Подсадил в широкое кожаное седло, молча встретив насмешливый взгляд Аладорна… И сильным, внезапным рывком сбросил его с коня.
Рука сама ухватила поводья, ребро стопы ударило в зубы злосчастному седоку, едва тот успел подняться. Рядом мелькнул луч-клинок, опалив траву под копытами.
— Хэх-х, дорогу!
Для хьервардского коня, из тех, что когда-то водились на северном рубеже, ни склоны крутые, ни осыпи не помеха. Туго пришлось бы здесь хуторянам, если б не взяли с собою таких. По камням, по откосам, над пропастью пронесет, сбивая со следа погоню. Ведь преследовать много труднее, чем уходить.
— В горах вам долго не выжить, — вместо приветствия произнес эльф-гадатель, преградив беглецам тропу, что бежала по краю «песчаной чаши». — Скоро город падет и вы сможете возвратиться на хутор. Все равно больше некуда будет идти. Так пускай свершится пророчество.
Мирид невесело усмехнулся. Он помнил, о чем идет речь. Покрытые кровью развалины, ужас и боль. Гибель Сарты — не без его неуклюжей помощи. Боги Истинные, почему он воспринял так близко к сердцу судьбу этой девушки? Только из-за того, что сумел разглядеть внезапно проснувшийся дар чародейки? А ведь она даже не принадлежит ему…
— Ты все сделал правильно, — прочитав его мысли, откликнулся эльф. — Врата Времени отбирают у чародея его способности, но могут и наделить даром тех, кто прежде им не владел. Как раз за такими нынче охотятся чужаки. Верховный Служитель готовит твоей одаренной спутнице участь рабыни в мастерской артефактов, а это похуже смерти. Впрочем, ты просто не мог поступить по-другому, раз у нее иная судьба. Кому суждено утонуть, тот не будет повешен.
Тонкие губы эльфа изобразили что-то похожее на усмешку.
— Нет! — неожиданно крикнул Мирид. — Я не верю в предначертание свыше! Разве наша судьба останется прежней, если мы все-таки победим? Если заставим чужаков уважать себя и будем жить, как сочтем нужным?
— Взгляни, и найдешь ответ.
Стоя на выщербленной, опаленной страшным огнем стене, он слышит рядом взволнованное дыхание девушки, чувствует ее ладони на своих плечах, вдыхает запах горького дыма, въевшийся в эти густые, темные волосы. В такие мгновения он ощущает себя счастливым — насколько это вообще здесь возможно.
— Ступай вниз, — пересилив себя, говорит он. — Здесь холодно и к тому же опасно. Я оставил тебе солонину и хлеб.
— Мне не хочется есть, — отвечает она. — И надоело ждать в темноте одной, пока ты не снимешься с караула.
— Потерпи, осталось совсем немного. Буран утихает, скоро к нам доберутся Защитники и разгонят банды в горах.
— Мирид, неужели ты сам в это веришь? Едва закончилась бойня, как нас втянуло в другую, которой не видно конца. Эльфы и гномы вспомнили старые дрязги, да еще и людей стравили между собой. Единороги взбесились, как по весне, и этим убийцам ни снег, ни мороз не помеха. А чужаки нас просто оставили здесь умирать. Будь проклят тот день, когда мой отец решил увести семью сквозь Врата! Мне страшно…