Хей, Осман!
Шрифт:
– Осман-гази!..
– звучало многими голосами.
– Осман-гази!..
– шумело.
– Осман-гази!..
– Осман-гази!..
Зазвучали благословил Осману. И в общем многоголосье произнёс кто-то слова, созвучные душе Османа:
– Хайр-заман!..
– Счастливое время!..
Счастливое время, боевое время. Живое время!..
– Хей! Гюндюз! Ты будешь ведать разделом добычи. Никто не будет обижен и лишнего никто не получит! Всё делите. Всё наше! Крепость наша!.. Только пленников отпустим...
– Отчего их отпускать?
–
– Разве они - не добыча? Разве они - не наши?
Осман понял тотчас, что не следует опьяняться победой. Вот ведь только что все были едины в общей радости, все любили искренне своего предводителя, Османа... И вот всё мгновенно повисло, будто тяжёлый меч на тонком волоске... Перед внутренним взором Османа пронеслось мгновенными смутными картинами многое, что могло бы произойти... Гюндюз позволяет и даже призывает увести пленников, сделать их рабами. Осман — не позволяет. Память множества - короткая память, и благодарности от множества нечего ждать! Если Гюндюз сейчас поднимет людей против Османа, соблазнит лёгкой добычей... Поди растолкуй им, почему не следует уводить пленных!.. Отвести Гюндюза в сторону и растолковать всё ему? Решат, будто Осман подкупил младшего брата... Нет, ничего не растолковывать!..
– Добычу делить по справедливости! Пленных отпустить. Всё! Потом благодарить меня будете! А крепость не отдадим!.. Крепость наша будет!.. Гюндюз! Ведай дележом добычи. Кто будет обижен, голову тебе отрублю!..
Эти слова о том, что крепость не отдадут, и о том, что Осман готов отрубить голову родному брату, сыну своего отца, если брат не досмотрит и кто-то из акынджи будет обделён, эти слова, произнесённые уверенно, сделали своё действие. Снова раздались крики приветствий Осману.
Кинулись разбирать и делить имущество жителей Ин Хисара.
– Гюндюз!
– окликнул брата Осман, и тот послушно приблизился. — Гюндюз! Я тебе самое трудное дело доверил. Не позабудь отделить хорошую часть для тех, кто теперь охраняет пленных, захваченных в битве!..
Осман приказал запереть этих пленных в одном из хороших домов.
– Я вечером разберусь с ними...
Разделу добычи Осман решил уделить время и за всем приглядеть решил сам. Когда он явился среди воинов, его появление встретили с облегчением, как появление человека, с которым не спорят, который имеет власть настоящую в своих руках. Осман успел поговорить с каждым, все споры разобрать. Осман наделил добычей и Гюндюза, и Сару Яты, и сыновей Тундара. Надо было соображать быстро. Надо было, чтобы братья, родичи не чувствовали себя обделёнными; но чтобы и акынджилер видели, как дороги Осману, как не пренебрегает он своими воинами и не пренебрежёт, даже ради своих братьев!..
Пленные были отпущены только те, которые были взяты в крепости. Захваченные в бою дожидались допроса.
Осман растолковывал Гюндюзу и Сару Яты:
– Мы покамест не настолько сильны! Ин Хисар мы непременно оставим за собой. Но придётся нам мириться с Эски Шехиром и Инёню. Они ведь не сами по себе. Они - ставленники монголов. У монголов - вся власть. А с монголами мы ещё не справимся. Не так мы ещё сильны.
– И ты думаешь, после всего, что случилось, ещё будут мириться с нами?
– спросил Гюндюз.
– А если не удастся примирение, нас в пыль сотрут, - спокойно сказал Осман.
Внезапно явился посланный от акынджилер. Осман и братья Османа хорошо знали этого молодца, он был в родстве с воспитателем Османа.
– Осман-гази!
– сказал акынджи, поклонившись.
– По твоему приказанию добыча была поделена по справедливости. Мы ни на что не жалуемся. Никакой несправедливости не было. Но ты прости нас, мы ведь сразу не подумали об этом. Не подумали мы о том, чтобы и ты был наделён долей из добычи. И мы сами выделили для тебя долю, самую большую...
Осман вскинул невысоко руки - ладонями вперёд:
– Я вам тоже благодарен за то, что не позабыли меня!
– Он засмеялся.
– Простите нас!
– Акынджи снова поклонился.
– Я тебя помню, а вот имя твоё позабыл, - сказал Гюндюз.
– Его имя - Конур Алп! Хороший храбрец, - сказал Осман.
– Мы вместе с тобой, Конур Алп, и вместе со всеми воинами просим Османа Гази принять положенную ему долю!
– сказал Сару Яты.
– Ладно, приму!
– согласился Осман.
А после того, как ушёл Конур Алп, сказал Осман так:
– Воины у нас хорошие.
– Воины-то хороши, - Сару Яты снова повернул беседу к возможному примирению с Инёню и Эски Шехиром. — Воины-то хороши, да этими воинами нам не одолеть монголов! Твои слова, Осман!..
– Я поеду в Эски Шехир!
– решил Осман.
Братья воспротивились его решению.
– Да ведь тебя там заточат в темницу! Выдадут монголам.
– Как ты поедешь? Тебя убьют там!..
– Стало быть, убьют!
– бросил коротко Осман.
– Или ты надумал что?
– спросил Гюндюз.
– Если тебя убьют, худо нам придётся!
– сказал Сару Яты.
– На том пути, куда ты нас завёл, мы пропадём без тебя...
Осман ничего ещё не надумал, но продолжать пустой разговор тоже не хотел.
– Да, я кое-что надумал. И не бойтесь, я вернусь живым! Соберите мне храбрецов для поездки. Не забудьте Конура Алпа! Пленных покамест держите взаперти, но соблюдайте их хорошо, кормите и делайте всё нужное для заживления их ран!..
Собрали всадников, и Осман Гази помчался в Эски Шехир. Но по-прежнему он не знал, как же будет действовать. На взмыленных конях прискакали в Эски Шехир. И вновь Осман почуял, как разум его будто обмер, сложил крылья, и одно лишь чутье всемогущее правило свой пир во всём существе Османовом... Будто вихрь завихрился в его сознании... Осман не думал, не предполагал, не рассчитывал... Он лишь поддался весь, всем своим существом возбуждению нервическому... Разумеется, и он имел нервы, хотя и не подозревал об этом!..