Химера
Шрифт:
Сегодня собирали пробы для анализов. Как врач экипажа, только Эмма умела обращаться с иглами и шприцами. Неудивительно, что при виде нее у некоторых членов экипажа невольно вырывался стон.
Но Диана просто вытянула руку, подставив ее под иглу. Ожидая, пока шприц заполнится кровью, Эмма чувствовала как эта женщина оценивает ее мастерство и технику. Если принцесса Диана — английская роза, шутили в Космическом центре Джонсона, то Диана Эстес — английская ледышка, астронавт, чье самообладание непоколебимо даже в разгар настоящей катастрофы.
Диана появилась на борту «Атлантиса» четыре года назад, тогда из строя вышел главный двигатель.
Эмма была вынуждена признать, что в этой женщине есть что-то не совсем человеческое.
Диана взглянула на место прокола на своей руке, увидела, что кровотечение прекратилось, и спокойно вернулась к своим экспериментам по выращиванию белковых кристаллов. Она действительно была андроидно-идеальной — стройная, с длинными ногами и руками. За месяц, проведенный в космосе, ее безукоризненная кожа приобрела молочно-белый оттенок. Уровень ее интеллекта тоже оказался феноменальным — во всяком случае так рассказывал Джек, который тренировался вместе с Дианой, но так и не попал в экипаж ее шаттла.
До того как ее зачислили в отряд астронавтов, Диана получила докторскую степень по материаловедению и опубликовала более десятка исследовательских работ на тему цеолитов — кристаллических веществ, используемых для очистки нефти. Теперь она отвечала за исследования органических и неорганических кристаллов. На земле на кристаллообразование влияет тяготение. В космосе, в условиях микрогравитации, образуются более крупные и замысловатые кристаллы, что позволяет полнее исследовать их структуру. На борту МКС в форме кристаллов были выращены сотни человеческих белков — от ангиотензина до хорионического гонадотропина. Это были важные фармацевтические исследования, способствующие разработке новых лекарств.
Закончив с Дианой, Эмма выплыла из Европейской космической лаборатории в жилой модуль, чтобы найти Майка Григгса.
— Ты следующий, — сказала она.
Он простонал и неохотно вытянул руку.
— Все во имя науки.
— На этот раз только одна пробирка, — сообщила Эмма, затягивая жгут.
— У нас так исколоты руки, что мы похожи на наркоманов.
Эмма легонько шлепнула Майка по внутренней стороне руки, чтобы показалась вена. Она посинела и набухла на его мускулистой руке, напоминая толстый шнур. Григгс следил за тем, чтобы оставаться в хорошей форме, — не простая задача, когда находишься на орбите. В космосе человеческий организм несет потери. Лица астронавтов становятся одутловатыми — опухают из-за изменений в жидкостях. Мышцы бедер и икр уменьшаются и в конце концов начинают напоминать костлявые и белые куриные ножки, торчащие из шортов. Работа казалась утомительной, а причин для раздражения было не счесть. Да к тому же нелегко эмоционально: в течение нескольких месяцев астронавты вынуждены находиться в замкнутом пространстве с другими членами экипажа,
Эмма протерла кожу спиртом и проткнула вену. Кровь брызнула в шприц. Она глянула на Майка и увидела, что тот отвернулся.
— Все в порядке?
— Да. Люблю искусных вампиров.
Эмма ослабила жгут и, вытащив иглу, услышала вздох облегчения.
— Теперь можешь позавтракать. Я у всех взяла кровь, кроме Кеничи. — Она оглядела отсек. — Где он?
— Сегодня я его еще не видел.
— Надеюсь, он не ел. А то наверняка сбил уровень глюкозы.
Николай, заканчивая завтрак и собираясь удалиться, сообщил:
— Он все еще спит.
— Странно, — удивился Григгс. — Он всегда просыпался раньше всех.
— Он плохо спал, — отозвался Николай. — Я слышал, что ночью его тошнило. Спросил, не нужна ли ему помощь, но он ответил, что нет.
— Я осмотрю его, — пообещала Эмма.
Она покинула отсек и направилась в российский служебный модуль, где спал Кеничи. Его личная разделительная штора была задернута.
— Кеничи! — позвала она.
Ответа не последовало.
— Кеничи!
Немного поколебавшись, она отодвинула штору и увидела его лицо.
С кроваво-красными глазами.
— О Боже, — пробормотала она.
Болезнь
9
За пультом Центра управления полетом МКС сидел доктор Тодд Катлер; его лицо казалось таким свежим и моложавым, что астронавты прозвали его Дуги Хаузером, по имени главного героя из сериала о враче-подростке. На самом деле Катлер — вполне взрослый мужчина тридцати двух лет, к тому же отличный специалист. Пока Эмма находилась на орбите, он был ее личным врачом, и раз в неделю они проводили неофициальную медицинскую телеконференцию по закрытому каналу связи; во время нее Эмма сообщала Тодду самые интимные подробности своего состояния. Она доверяла опыту Тодда и обрадовалась, что именно он оказался дежурным врачом в Центре управления полетом МКС в Хьюстоне.
— У него кровоизлияния в склеры обоих глаз, — сообщила она. — Зрелище чертовски пугающее. Думаю, это из-за сильной рвоты прошлой ночью — резкие перемены давления привели к разрывам нескольких сосудов глаз.
— Пока нет причин для сильного беспокойства. Кровоизлияния пройдут, — сказал Тодд. — Что показал осмотр?
— У него жар, тридцать восемь и шесть. Пульс сто двадцать, кровяное давление сто на шестьдесят. Сердце и легкие в норме. Он жалуется на головную боль, но я не вижу никаких неврологических изменений. Что меня действительно беспокоит, так это отсутствие кишечного шума, и у него диффузно болезненный живот. Только за последний час его несколько раз вырвало — это плохо для крови. — Эмма помолчала. — Тодд, он действительно болен. Но что еще хуже, я провела анализ уровня амилазы, и он показал шестьсот единиц.
— Черт! Думаешь, у него панкреатит?
— При высоком уровне амилазы это вполне возможно.
Амилаза — фермент, вырабатываемый поджелудочной железой, и его уровень обычно резко возрастает, когда железа воспаляется. Но высокий уровень амилазы может указывать и на другие острые процессы в брюшной полости: на прободение кишечника или язву двенадцатиперстной кишки.
— Количество лейкоцитов также возросло, — сказала Эмма. — Я взяла пробы гемокультур на всякий случай.
— Какова история болезни? Есть что-нибудь?