Химера
Шрифт:
Старик в галстуке-бабочке лишь посмотрел на меня и приоткрыл рот, но так ничего и не произнес.
— Не устали кнопку нажимать? — продолжил я. — Вы же на мой закисший мозг покушаетесь. Предохранители у него тоже не вечные, ресурс имеют и предел прочности. Могу и взорваться…
— Ой, извините. Не подумал. Доброе утро… — отрывая руки от кнопки, ответил мужчина и отступил на несколько шагов. — Наверное, я не вовремя.
— Я вас, конечно, прощаю. А вот за звонок ручаться не могу. Вы с ним сами разбирайтесь, — исказив лицо улыбкой,
— Пожалуй, лучше пойду все-таки. Вы не очень хорошо выглядите. Попозже заеду.
Какой вежливый и скромный дяденька… Не смог ведь мне прямо сказать, что я с похмелья отвратительно выгляжу.
— Святослав, к сожалению, не знаю, как вас по отчеству. Говорите прямо: «Вы омерзительны и пьяны!» Вы же звонок десять минут раздражали не для того, чтобы увидеть меня, развернуться и уйти. Цель ведь у вас была изначально? — опираясь на косяк плечом, выпалил я напуганному старику.
— Вы правы, что я так… Была у меня цель… Я к вам по объявлению. Вы же продаете…
Меня осенило… Точно… Рихтер же вчера попросил об одном поручении. Он мне еще сверток передал и сказал, что за ним придут. Альфред что-то говорил про серебряную шкатулку… Пакет с ней лежит на тумбочке в коридоре. Вот только он ничего не упоминал про объявление.
— А откуда вы знаете мое имя? — в растерянности спросил Святослав, прервав речь на половине.
— Вы же приходили уже ко мне не так давно…
— Наверное, вы… ошибаетесь, я впервые в этом районе. Да и вас я не помню.
— Не буду настаивать. Как вам угодно.
Удивительные вещи в последнее время творятся. Как он может не помнить меня? Я же помню… Он точно ко мне приходил. Хотя… Ну, забыл и забыл, что из этого трагедию делать. Я сам много чего о себе в памяти не храню. А ему вообще не зазорно — возраст… Вот только странно то, что в прошлый раз он тоже приходил за шкатулкой. Но тогда ее у меня не было. Все повторяется… Какие-то уж очень мистические совпадения. Стоит задуматься: а случайность ли это? Или все-таки чей-то розыгрыш?
— Тем более объявление только сегодня утром вышло.
— Хорошо… Вы за шкатулкой? — уточнил я.
— Да!
Я зашел в квартиру и отыскал пакет с посылкой Альфреда. Затем вернулся в коридор и протянул старику бумажную коробку, перемотанную скотчем.
— Уверен, она здесь! Сам не смотрел, что внутри, но Рихтер говорил, что за посылкой должны прийти сегодня.
Святослав схватил коробку и начал ее разрывать. Упаковка разлетелась в клочья и на свет явилась серебряная шкатулка с изображением пляшущих суккубов на бортах. Глаза у старика загорелись безумным огнем, и руки затряслись от мелкой дрожи.
— Это она… Как же долго она ко мне добиралась!
— Я очень рад. Еле сдерживаю слезы при таком волнительном моменте, — язвительно сказал я и наигранно всхлипнул. — С вас пятьдесят тысяч.
— Пятьдесят
— Ну, точно не монгольских тугриков… А в евро вам не потянуть. Рублей…
— Так дорого…
— Святослав, я знаю, что у вас есть эта сумма. Вы на нее и рассчитывали. Может, вы даже готовы заплатить больше, но я не жадный человек. Будьте честны хотя бы сами с собой. Не будем тратить мое и ваше время. Рассчитаемся, и каждый получит свою порцию удовольствия. Я не буду торговаться, в этом нет необходимости. Вы ко мне пришли, а не я к вам.
— Вы жесткий человек… Но мне приятно работать с людьми, которые знают, чего хотят, — после секундной заминки произнес он и вытащил из кармана пачку купюр. Причем деньги он отдал, не пересчитывая.
— Не знаю, откуда вы узнали обо мне… Но это мне неинтересно. Спасибо вам за все.
— У каждого в шкафу есть скелет… Вам спасибо, до свидания!
— До свидания! — сказал Святослав, поклонился и отправился вниз по лестнице пешком, не воспользовавшись лифтом.
Он не отводил взгляда от шкатулки, вдохновенно потирая ее бархатной тряпочкой и шевеля губами.
— Вы поаккуратней, под ноги-то смотрите, а то мало ли. Так ведь и шею можно свернуть, — крикнул я вдогонку, но он уже скрылся из вида. — Знают, чего хотят… — проронил я сиротливой пустоте в коридоре, которая тактично промолчала в ответ.
Захлопнув двери, я вернулся на кухню и пригубил еще бормотухи. Мерзость… Лицо вновь перекосило… После этого я отправился в спальню, мимолетно бросив взгляд на часы.
Хотелось полежать на чем-то более мягком, чем пол… Погладить отважного кота, который уже расправился с перьями обидчика. Теперь он играл с отражением в зеркале, ударяя по нему лапкой и отбегая.
— Тысяча чертей, отлюбите старые костыли! — разорвал тишину мой собственный крик.
Конечно, в голове были слова немного другие. Поизощренней, потрехэтажней, не встречающиеся в классических словарях. Но все-таки вполне понятные для человека, который осознал, что до самолета осталось всего три часа. А он еще дома, голодный, немытый, и даже не думал собираться.
Вопль, словно выстрел стартового пистолета, открыл забег с препятствиями по каменной коробке. Тело понеслось вперед в желании действовать, а голова еще не определилась, с чего начать.
Через одиннадцать минут я уже стоял на площадке в коридоре. Створки лифта разъехались, любезно приглашая зайти внутрь. Самые важные дела на сегодня я все-таки выполнил: накормил Силби и закрыл все окна. Больше опасаться визитов любопытных птиц котенку не стоило. И от голода он не умрет. Я насыпал ему целых три чашки сухого корма, с запасом. Теперь я с чистой совестью и налегке направлялся в аэропорт, не утруждая себя излишками в виде громоздких чемоданов. Все, что мне нужно, я куплю в Париже. Тем более я ехал всего на пару деньков.