Химера
Шрифт:
Палач, заметив перемены в ее внешности, среагировал незамедлительно. Переместился на один шаг вперед и заслонил гипнотизирующую души «мадам Ги». Он скрыл ее от глаз впечатлительной девушки, совершив на редкость джентльменский поступок.
— Месье Сансон, будьте так любезны, не заслоняйте гильотину. Меня очень интересует это шедевр инженерной мысли. Я никогда прежде не видела ничего подобного, — произнесла любопытная девушка нежнейшим голоском и улыбнулась.
Как будто она пришла не на казнь, а в лавку за продуктами.
— Гражданин
Он больше не озвучил ни одной своей мысли. Думаю, он был в крайней степени удивлен такой просьбой и утратил дар речи.
По моему телу пробежала невольная дрожь. Сколько мужества в таком юном создании!
Девушка подошла ближе. Внимательно все осмотрела и попыталась сама уложить голову в выемку для шеи. Прямо на доску, открывающую для нее «дверь к бессмертию». Помощники заплечных дел мастера заметили попытки и подбежали к ней.
— Сама справлюсь… Извольте мне не мешать, — с обидой промолвила она и продолжила задуманное.
— Мадмуазель, мы сделаем все сами. Подойдите к платформе. Сначала нужно связать вам руки и ноги.
— Я не собираюсь бежать от своей судьбы, в этом нет необходимости, — парировала она. — Я безумно люблю свою страну и готова за нее умереть…
— Милостивая госпожа, — вмешался в разговор Сансон. — Мы не сомневаемся в вашем мужестве. Не осуждаем ваш выбор. И никак не хотели оскорбить. Но связать вам руки и ноги необходимо. Таковы правила… Без этого нам будет трудно выполнить свою работу хорошо. Непривязанное тело без головы, содрогающееся в предсмертной агонии — неприятное зрелище…
— О, простите меня, месье Сансон, — извинилась она, — я вас неправильно поняла… Не хотела вам мешать. Делайте все, как того требует закон. Это действительно важно для меня.
— Это мы… Вы нас… Мы ви… — не договорив, палач отошел к рычагу судьбы.
Верные подмастерья подхватили девушку под руки и подвели к поворотной доске со свисающими с обеих сторон кожаными ремнями. Пока доска стояла перпендикулярно помосту.
Ловкие руки помощников, словно безжалостные пауки, опутывающие жертву липкой сетью, начали кропотливо затягивать узкие ремешки. Путы с остервенением вгрызались в юное тело. Совсем немного времени — и работа закончена… Доска опрокидывается… И сразу глухой стук…
Пока это лишь удар доски об основание дьявольского станка.
Еще одно уверенное движение ассистента и все встает на свои места… Голова несчастной девушки уже зависла по ту сторону жизни. Как раз над плетеной корзиной, в которую она, лишившись тела, скоро упадет. Деревянный ошейник с продольным пазом для прохода лезвия опускается на шею. Щелчок. Фраза: «Готово!» — и кивок палача…
Но даже это ничего не изменило. Полное самообладание отражается на стальном лице богини. Девушка несгибаема до самого конца!
Толпа гудит в нетерпении. Ряды раскачиваются
Вновь воцаряется бездыханная тишина. Ни криков, ни вздохов, ни даже шорохов… Теперь слышно лишь мое бешеное сердце. Оно выпрыгивает из груди, набирая с каждой секундой обороты.
— Она будет обезглавлена на площади… во имя… французского народа… — слышится крик главного распорядителя казни, и голос его понесся над тысячами голов.
— Еще не слишком поздно… Еще можно ее спасти… Вытащить джокера из колоды… — подбадривает сердце, настаивая на героическом подвиге, а рука под накидкой сжимается до белых костяшек на рукоятке метательного ножа.
— Слишком много жандармов с обнаженными тесаками защищают место казни от буйства толпы, — предостерегает прагматичный рассудок.
— Один шанс из миллиона, но он все-таки есть… Они все пьяны и расслаблены… Никто не позволял себе пока такой дерзости, как атака на стражу… Ты сможешь… Они этого не ждут… — не сдается сердце.
— Их меньше вокруг эшафота, но это совсем не значит, что они менее опасны. В их руках сверкают карабины, а указательные пальцы подрагивают от напряжения. Они готовы в любой момент завершить движение…
— Тебе всегда везло, твоя сила не знает границ, а скорость подобна полету света. Ты растопчешь их одним ударом ноги, как кучку рыжих тараканов… — теперь едва слышно шептало в растерянности сердце.
— Ты не сможешь… Фортуна изменчива, и все в этом мире имеет предел… Ты упадешь замертво, нашпигованный свинцом, раньше чем приблизишься к ней, — трубил в голове циничный здравый смысл.
Начальник стражи вновь вскидывает руку. Раздается громыхание тугих барабанов. Толпа отвечает гулом облегчения и вскоре смолкает. Последний отсчет…
— Один, два…
— Ты должен рискнуть!
— Никто никому ничего не должен…
— Ты обязан ее спасти!
— Никто никому ничем не обязан…
— Ты будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь…
— А как же твое обещание не вмешиваться? Что, сердчишко, нечего больше сказать?
В ответ молчание…
Да, я клялся, что не стану ничего предпринимать несмотря ни на что. Она умела убеждать…
— Пять…
Ее речь всегда была красивой, наполненной множеством слов, не наделенных смыслом. Пустой звук… Но как она это говорила!
— Шесть…
Принцесса разрешила мне только посмотреть на казнь… Это был осознанный выбор. Она всем сердцем жаждала умереть во имя благих целей, понятных лишь ей одной.
— Семь…
Палач опустился на колено, что-то шепнул девушке на ухо и получил взамен белоснежную милую улыбку.